Сказ столетнего степняка

И я работал на советскую власть и компартию. Поддерживал выступающих с высоких трибун с пламенными речами большевистских руководителей, призывавших массы к ударному социалистическому труду, к светлому будущему человечества – коммунизму. А вечерами читал аяты Корана, хадисы пророка, истории мусульманских святых, легенды и сказания предков. Это было нормой моей жизни, и я внутренне гордился этим.

Когти агентуры

Неожиданно пришел и мой черед. В то время черный воронок, двое в черной кожанке и арест нового «врага народа» не было делом особо неожиданным. Многие, в том числе сотрудники партийно-советских органов, на случай ареста держали наготове маленький чемоданчик или сумку с предметами первой необходимости прямо в рабочем кабинете. Шепотом поговаривали в народе, что даже судьи, прокуроры и сами энкеведешники были готовы пересесть из своих кабинетов в каменные казематы. Над всеми людьми того времени без исключения висела, как дамоклов меч, угроза ареста и большого тюремного срока, а то и расстрела по приговору тройки. У меня тоже был такой чемоданчик, и я был готов к любым превратностям судьбы. Но никак не думал, что возьмут меня так не по-людски.

А взяли прямо в классе, во время урока литературы. Ученица восьмого класса читала стихотворение Гете «Горные вершины», которое перевел на русский язык Лермонтов, а Абай перевел на казахский. Гениальное стихотворение о природе и не менее гениальные переводы поражали фантазию учеников и воодушевляли. Наш поэтический настрой нарушили резко распахнувшиеся двери. Двое сотрудников в кожанке чеканно шагнули в класс. Дети испуганно затихли. Я весь похолодел.

– Учитель Асанбай Аманжолович Бектемиров?!

Старший товарищ в кожанке вопросительно посмотрел на меня.

– Да, – тихо ответил я. Во рту пересохло, язык еле ворочался.

– Что читаем? – иронично спросил человек у учеников.

– Гете и Лермонтова в переводе Абая! – несмело ответил самый отчаянный ученик.

– Ну вот, ясненько все даже на первый взгляд! – Он хищно повернулся в мою сторону. – Немца изучаете! А вы случайно не шпионите в пользу Германии?

– Нет, конечно! Это же стихи… поэзия великих поэтов! – ответил я тихо.

– Ладно! Посмотрим! Мы пришли по другому вопросу! – отрезал старший товарищ в кожанке. – Учитель Асанбай Аманжолович Бектемиров, вы арестованы!

Он холодно посмотрел на меня. Переборов чувство страха, я как можно спокойнее сказал своим ученикам, оцепеневшим от ужаса:

– Дети, успокойтесь! Все это недоразумение, ошибка! Я ни в чем не виноват! Скоро все выясниться, и мы продолжим уроки поэзии! Не думайте, пожалуйста, ни о чем плохом! До свидания!

– До свидания, агай! Возвращайтесь поскорее! – зашумели дети.

Мне было стыдно перед детьми. Они уважали меня. И вот, почтенного учителя уводят из класса как преступника.

Мы вышли из класса и направились к выходу из школы. Ох, каким тяжелым был этот короткий, привычный путь по школьному коридору. Когда за нами закрылась дверь школы, мне показалось, что это навсегда. Черный воронок неприметно стоял в тени деревьев. Только собирались сесть в машину, как из школы выскочила ученица, которая читала стихи, с криком: «Агай! Агай!». Все резко обернулись к ней. Она бежала, размахивая маленькой ручонкой.

– Агай! Вы забыли вашу ручку!

И протянула авторучку.

Я был растерян и машинально протянул руку. Но комиссар грубо оттолкнул меня и резко сказал:

– Она ему больше не нужна! Оставь себе!

Девочка тихо заплакала. Мы сели в машину. И тут вижу, что бежит к нам Халима. Она была на седьмом месяце беременности. Запыхаясь, с трудом переставляя ноги, она почти добежала до машины. Я хотел выйти, но строгий сотрудник удержал меня силой и велел:

– Сидеть! Поехали!

Водитель резко нажал на газ, и машина рванулась с места.

Тут я не выдержал и крикнул в полуоткрытое окно:

– Скоро вернусь! Передайте всем! Я не виноват!

Оглянувшись назад, увидел, как Халима и ученица, поддерживая друг друга, рыдают.

После приезда в отделение НКВД, меня сразу привели на допрос. Следователь был примерно моего возраста, не азиат. Он объявил, что я, учитель Асанбай Бектемиров, сын Аманжола, подозреваюсь в агитационной работе против советской власти.

– Вы поете песню «Тау ишинде» – «Среди гор»? – спросил он.

– Да! Прекрасная песня о любви!

– А вы знаете, кто автор этой песни?

– Нет! – схитрил я.

– Так знайте! Автор – Сакен Сейфуллин, враг народа!

– Но песня-то не про врагов народа! – прикинулся я дурачком. – Ее любят и поют везде!

– То было раньше! А теперь не будут любить и петь эту песню! Просто забудут и песню, и автора! Нет поэта – нет песни! Ты понимаешь, урод несчастный, что этот поэт и его песни являются запрещенными! Заруби себе на носу, что песня, сочиненная врагом народа, тоже вне закона! А поющие эти песни – прихвостни империалистов!

Он перевел дух и посмотрел на меня свирепым взглядом. Я молча выдержал этот взгляд.

– Так ты признаешься, что пел эту песню, зная, что она вражеская?! – закричал он вдруг бешеным голосом.

– Нет! – ответил я, покрываясь холодным потом.