Сказаниада

В представлении Георгия слово «хоромы» означало приятное для ушей хозяев название большого дома или богато отделанной квартиры. Это было определение из прежней жизни. То, что назвал хоромами Антошка, оказалось комплексом зданий, которые собрали воедино. По смыслу больше подходили термины «усадьба» или «поместье», но только в общем. Нюансы меняли суть. Хоромы – хоромы и есть, теперь ни за что не спутать. Еще можно сказать – деревянный дворец. Антошка вел по нему и объяснял, что есть что. Для парнишки иноземный витязь был судьбоносным чудом, и Антошка изо всех сил старался угодить и быть полезным хоть в чем-то. За спиной Георгия он торжественно въехал на коне через украшенные резными гребнями ворота и теперь, опять же по просьбе Георгия, перечислял, указывая на помещения внутри двора, огражденного частоколом:

– Конюшня, амбар, портомойня…

– Последнее – это зачем?

– Там прачки белье стирают.

– А-а, прачечная.

– Не слыхивал, чтобы так называли, у нас говорят портомойня. Над ней сушильня, дальше мыльня и стряпная изба.

– Переведи с местного на нормальный, – попросил Георгий.

– В мыльне моются.

– Баня?

Антошка засиял:

– Да, так тоже говорят! А в стряпной избе стряпают.

– Логично. И все же: стряпают – это готовят еду?

– Ну.

Строения стояли отдельными группками и соединялись сенями и переходами. Когда хозяевам требовались дополнительные помещения, необходимое просто пристраивалось в нужном месте.

– Это гульбище, – показывал Антошка на длинную галерею, – а сейчас мы направляемся к крыльцу.

– Это же сени.

– Не под общей крышей – значит, крыльцо. В подклете – кладовая…

Георгий с удовольствием слушал экскурсовода, иногда уточняя, как сейчас:

– Подклет – это подвал?

– Нижняя часть дома. Над ним горница, еще выше – терем с отдельным гульбищем. На крыше – прапорица, там лиса нарисована, хозяйский родовой знак.

Прапорицей оказался обычный флюгер.

Георгий удивлялся, что язык местных жителей почти не отличался от его собственного, разница вылезала в отдельных словах, означавших вещи и понятия, которые в современности Георгия отсутствовали или имели несколько названий. В городе нечто могло иметь одно имя, в деревне – другое, а, скажем, в деревне, расположенной в соседнем регионе – третье. Незнакомые Георгию словечки могли быть особенностями местечкового говора, но также они могли оказаться старинными названиями тех же вещей и понятий.

Елена думала, что ее с Георгием отправили в прошлое. Версия по-своему логична, но некоторые факты не укладывались в удобную для понимания схему. Например, язык, на котором здесь говорили. В далеком прошлом он был бы другим, за века меняется многое. Георгий придерживался другого мнения: больше походило на правду, что вампир перенес их с Еленой в сказку, как они того пожелали. В настоящую сказку, в такую, как она есть, а не как описана собирателями фольклора со слов хитроглазых старожилов.

Сказочный мир мог существовать только в воображении (тогда помогут психиатры, если помогут), но вполне мог быть материальным, расположенным где-то в параллельной вселенной, в другом измерении. В том числе, он мог быть создан специально для конкретного случая. Возможности синьора Валентино практически безграничны. Сюжеты взяты из голов Георгия и Елены, потому и язык привычен, и окружающая действительность понятна и, по-своему, логична. Границы здешнего мира расширяются по мере того, как действующие лица продвигаются по ним, а дальше просто не существуют. Каким-то образом известный человечеству уголок Вселенной помещается же в мировом э-э… как лучше сказать? В мировом нигде. Так и мир вокруг Георгия. Познание бесконечно, а жизнь ограничена, правды никогда не узнать. Можно вообще не задумываться над тем, что понять невозможно, нервы будут целее. Мозги Георгия Академию наук не заменят. Даже получив ответы на некоторые вопросы, нельзя быть уверенным, что ответы правильные, а выводы из них ведут в нужную сторону. Любой, кто даст ответ на что-либо, может соврать. Верить нужно только глазам. И то не всегда. Глаза тоже врут, они такие же «очевидцы», как человек, который утверждает, что слон – это гигантская змея, потому что лично видел в джунглях большой кусок хобота. Переубедить такого чрезвычайно трудно, он же своими глазами видел. А остальное домыслил в соответствии с предыдущими знаниями о жизни. Так возникают научные гипотезы. За неимением опровергающих доводов их временно принимают за истину. Если по прошествии времени кто-то другой увидит ногу или ухо слона, наука будет развиваться, слонозмеисты вступят в полемику со слонозавристами и слонокрылистами, и когда кому-то из них новые факты дадут преимущество, появятся новые теории, еще более похожие на правду. Что на самом деле не гарантирует, что они хоть на йоту правдивы.