Сказаниада

Улька найдет, чем поразить. Придумает. Воображение у нее богатое, желание огромное, а что еще требуется, чтобы произвести ошеломительное впечатление? Папа, мама, бабушка и даже дедушка, когда был жив, не раз говорили ей, какая она особенная, невероятная, непохожая на других. Правда, папа среди Улькиных особенностей упоминал только гадкие качества, отметив которые сразу тянулся к ремню, зато бабушка с дедушкой хвалили за красоту, за ум и за сообразительность, а мама вообще нарадоваться не могла. И вообще, если Улька не особенная, то кто особенный? У каждого есть свои достоинства и недостатки, но не каждый готов горы свернуть, чтобы достоинства представить во всей красе, а от недостатков избавиться. Впереди Ульку ждет сказочно-счастливая жизнь, осталось добраться до нее. Горе тому, кто посмеет остановить.

Луну в небе давно сменило солнце, и когда его кто-то загородил, очень новое для Ульки чувство опасности вытолкнуло из сна. В лицо незнакомцу уставился кинжал:

– Отойди!

Склонившегося над ней человека защищал полный доспех, крылатого дракона на шлеме и щите не было. Обычный витязь. Рядом всхрапнул и ударил копытом конь.

А Улька, не отрываясь, глядела в лицо витязя: он был молод и красив, гладкие щеки напоминали попку младенца, глаза тоже глядели по-детски – наивно и очень по-доброму.

– Простите, уважаемая красавица, я не хотел нарушить ваш покой. Мне показалось, что нужна помощь – вы лежали под деревом, свернувшись в клубок, а рядом не было сопровождающих. Позвольте представиться. – Последовал чинный поклон, как благородной дворянке, хотя Улька была обычной крестьянской девчонкой. – Котеня Блудович, витязь в поисках славы, ревнитель справедливости и защитник слабых. В числе своих еще не слишком многочисленных подвигов могу упомянуть победу над маркизом Карабасом и схватку с самим Соловьем-разбойником, которому я проиграл, но, смею заметить, что лучшему мечу мира проиграть не зазорно. А одно время у меня в оруженосцах ходил сам Егорий Храбрый. Вы, конечно же, понимаете, что после такого оруженосца, как легендарный Егорий Храбрый, трудно найти достойного спутника, поэтому я временно странствую в одиночку. Позволено ли мне будет узнать, как зовут прекрасную даму?

– Улька. – Улька спохватилась и исправилась: – Ульяна.

– Прекрасная Ульяна, соблаговолите поведать о постигших вас несчастьях, что оставили одну в лесу без имущества и спутников. Расскажите, и виновные будут наказаны. Мой меч и моя жизнь к вашим услугам.

Котеня был славным, глаза – нежными, голос… Журчащий освежающим ручьем голос убаюкивал, как материнские руки. Хотелось утонуть в нем и забыться.

Она рассказала все. Про маму и бабушку, про отца и пирожки. И про то, что ей уже помогли, но требовали вернуться домой, а на это она никогда не пойдет. Доносить на отца тоже не собирается. Как же маме потом с ним жить? Маму больше всего жалко. Улька потому и сбежала, что не хотела рушить ее хрупкое счастье.

Здесь Улька слукавила. Ночью причиной был страх, что отец расправится с ней, тогда никто бы не узнал о случившемся. Но это было ночью, в темноте и после перенесенной жути. Сейчас, в присутствии витязя с очаровательным пушком на безбородом лице, истиной казалось другое – только что сочиненное и выданное за единственно верную правду. Прежняя правда отныне выглядела неверной.

Сначала глаза витязя разгорелись, но по мере того, как выяснилось, что драться за справедливость придется с пьющим крестьянином, задор улетучился. В конце рассказа Котеня с облегчением произнес:

– То есть, прекрасная дама возражает против применения насилия к ее родителю?

– Не издевайтесь, благородный витязь, какая же я дама и, тем более, прекрасная?

Со смущенной улыбкой Улька встала и показала руками на скромное крестьянское платье и грязные ноги.

– Что вы! – Котеня пылко замотал головой из стороны в сторону. – В своей жизни я не видел никого прекраснее! Вы так просты, скромны и обаятельны… Что может быть прекраснее?

– Не обращайтесь ко мне на вы, я недостойна.

– Истинный витязь не может говорить с женщиной на ты, если она не слуга.

– Может, – настаивала Улька. – Все обращаются, и вы обращайтесь, а то я чувствую себя ослицей, которую назвали конем. Но ослица-то знает, кто она на самом деле.

– Глупости. Но если вам так лучше, я согласен. Тогда и вы…

– Ты.

– …тогда и ты называй меня на ты, просто Котеня. Без всяких витязей.

Улька почувствовала, как запылали щеки.

– Хорошо, Котеня. – Она опустила голову, чтобы витязь не видел улыбки на пол-лица, которую она не могла подавить.

– Спасибо, Ульяна. Вернемся к твоей беде. Чем я могу помочь?

– Мне ничего не надо. Не хочу ломать твои планы.

– Снова глупости. Я направлялся в Гевал, проезжие крестьяне рассказали, что туда созывают витязей. Возможно, будет война. Непонятно, с кем: никто из соседей поводов не давал, а зариться на чужое и что-то захватывать Кощею вроде бы не с руки, у него другие интересы. Разве только некий витязь по молодости и наивности что-то учудил в международном масштабе… На моем веку такое тоже бывало. Но все утряслось без войны.