Сказаниада

Взгляд прыгал по быстро менявшемуся зрелищу, выхватывая отдельные картинки. Варяги вышибали двери и рубили пытавшихся защищаться жителей, не щадя никого. Первыми пали мужчины и мальчишки. Неслись женские крики. Кровь стекала с порогов. В некоторых домах вспыхнуло, повалил дым. Из амбара выскочил крестьянин с рогатиной и упал, срубленный. Пыталась убежать девушка с распущенными волосами, ее догнал брошенный нож. Мычала корова, ее прирезали. Варяги тщательно обходили каждое строение, заглядывали в подполы, кидали что-то в колодцы. Наконец, они издали победный клич и, переступая через трупы, потащили на корабли захваченное добро: мешки, сундуки, тюки, свертки… С дюжину связанных пленных посадили на земле, по двое-трое опирая спинами друг о друга, вскоре их тоже переправили на борт. Над деревенькой поплыл черный дым.

Борис оглянулся на Егория. Тот сидел на палубе спиной к скалившемуся на берег деревянному дракону и смотрел в море. Он нарочно отвернулся от развернувшейся перед глазами бойни. Казалось, Егорий едва сдерживался, чтобы не броситься на защиту крестьян и рыбаков.

– Надеюсь, это не твоя родная деревня? – запоздало спросил Борис.

– Какая теперь разница?

– Правильно, с прошлым нужно расставаться легко. Жить надо настоящим и думать о будущем. Связной при Кощее советовал конунгу начать отсюда. В расположенный по соседству Гевал из деревни быстро попадешь только морем, а по суше нужно делать огромный круг. Если в деревне кто-то спасется, они и те, кто случайно увидел нападение издалека, конечно же, поскачут не в Гевал, а в столицу, к Кощею. Так и задумано. Нам не придется никуда идти, события сами закрутятся в нужном русле. Варяги, что ни говори, хороши только на воде или рядом с ней, варяги – самая отважная и самая жестокая пехота в мире, но именно пехота. Мы же не завоевывать идем, а только забрать свое. Мы показали силу. Теперь пусть нам принесут, что потребуем, и вежливо попросят взять. Мы смилостивимся, и все разойдутся довольными: мы – победителями, Кощей – униженным и посрамленным. А если Кощею наши условия не понравятся, у тебя появится возможность показать себя как боец. Я все думаю: вдруг сестренка была права? Верить, конечно, глупо, но – вдруг?! Она говорила: «За морем Георгий, он же Егорий Храбрый, победит дракона». Если это случится, я поверю и во все остальное.

– Что будем делать теперь? – глухо спросил Егорий.

Он по-прежнему тупо смотрел в одну точку где-то на горизонте. Нет сомнений, что у него плохое настроение. Все же в этой деревне кто-то был ему близок.

– Здесь мы до завтра подождем новых вестей от связного, – сказал Борис. – Ждем только до завтра, не больше, иначе будет поздно. Войско после взятия Двои распустили, но когда слухи о нападении распространятся, за пару-тройку дней соберется народное ополчение, с ним нам в чистом поле не совладать. Нужно успеть взять Гевал раньше, наскоком, пока никто ни о чем не подозревает.

– А Кощеевы гридни?

– Кое-кто, конечно, силен, но в целом им только с бабами воевать. Привыкли ходить толпой и драться с крестьянами-неплательщиками. Выйти против профессиональных убийц – кишка тонка. Разбегутся при первой возможности. В расчет надо брать только ополчение.

Небо побагровело, наступала ночь перед решающим днем. На берегу варяги готовили пир: полыхал огромный костер, над ним водружали на вертеле бычью тушу, на доспехах и заросших лицах метались блики огня. Потянуло запахом жареного мяса.

– Пойдем, – Борис по-дружески толкнул Егория в плечо и собрался спрыгнуть на берег.

– Не хочу.

– Обидишь варягов, а они наши союзники. Нравятся они тебе или не нравятся – улыбайся и делай, что говорят. Считай это приказом. Пошли.

– Нет.

Взбурлил гнев, но Борис подавил его. Не хочет Егорий идти – и шут с ним. Может, у него живот болит. Или в море укачало и теперь мутит. Кстати, вот и настоящая причина, почему витязь смурной сидит и есть не хочет, а вовсе не досужие мысли о грустном.

– Тогда отоспись перед завтрашней битвой.

Борис нашел взглядом медвежью фигуру Сигурда и направился туда.

Пировать с варягами было странно: вокруг гудели, гоготали, хлопали друг друга по спинам, по кругу ходили быстро пустевшие чарки – вроде бы все как обычно, но когда не понимаешь ни слова…

Нет, два слова знакомы, вал Галы и число один, произносимое с неправильным ударением. И все. Маловато для взаимопонимания. Все же Борис старался влиться и ничем не отличаться. Так же, как варяги, шумно хлебая, он обливался похожим на пиво жутким пойлом, что приготовлялось без хмеля, вытирал об одежду масляные руки, вместе со всеми хохотал над непонятными словами и упивался вусмерть. И лица вокруг становились добрыми, а речь осмысленной. К тому времени, когда черпаки скребли по дну бочек, Борис понял, что всю жизнь был в душе варягом. А теперь стал им – снаружи и внутри. И опухшие лица, еще видимые сквозь улетающие во тьму искры, стали родными-родными…

***

Утро застало его на берегу, лежавшего лицом в гальку. Голова раскалывалась. По спине, похоже, кто-то всю ночь ходил. И не только по спине.