Сказаниада

Георгий ехал вдоль береговой кромки, где не осталось ни одного не занятого кораблями места. Он выискивал драккар Сигурда, Борис с Еленой должны быть там. Ряд кораблей, куда втаскивали тюки, свертки, ящики, мешки, сундуки и ларцы, казался бесконечным. Мелководье между скалами и сожженным Гевалом напоминало паучье царство: многие десятки черных насекомых ощетинились тонкими ногами весел, непонятными конечностями мачт и задранными кверху жалами деревянных морд и хвостов, похожих на скорпионьи. По временно неповоротливым паукам-скорпионам и прочим тараканам безостановочно сновали муравьи-людишки, любовно кормившие прирученную скотинку, без симбиоза с которой никогда не собрали бы такой урожай.

На Георгия смотрели как на умалишенного. В одиночку против армии! Еще недавно его собирались казнить как дважды предателя – сначала он пошел с Борисом против своих, после чего предал и Бориса. Любой правитель знает, что предателей нужно казнить сразу, пока они не предали еще раз, а у викингов это в крови просто по несовместительству предательства с нормами жизни. Но сейчас на готового в бою витязя косились, как на помеху. После бескровной победы, когда противник сдался, выплатил непредставимое возмещение, и корабли просели от добычи, рисковать жизнью бессмысленно. Скачет? И пусть себе скачет. Никто не запрещает мышке бегать около сытого кота. Разбудит – ее проблемы.

Впереди показался корабль Сигурда.

– Хольмганг! – выкрикнул Георгий. – Вызываю дракона Бориса на честный поединок!

Викинги удивленно отреагировали на первое слово, но остальное не поняли. Позвали толмача.

– Странно видеть Егория Храброго живым, – прокричал с борта знакомый двуязычный викинг, – боги, видно, благоволят тебе. Ты произнес священное слово. Вызвать на поединок может любой, но дракон не может отвлекаться на каждую сумасшедшую букашку. Повтори просьбу еще раз и серьезно обоснуй, иначе будешь выглядеть глупо. Ты же не кидаешься убить каждую собаку, которой вздумалось тебя облаять?

Неприятное сравнение. Георгий выкрикнул:

– Борис должен вернуть Елену, он не имеет на нее права!

Толмач перевел, разнеся многоголосый гогот.

– Дракон Борис вернул себе то, что у него забрали.

– Но это моя женщина! Пусть она скажет, у кого ее украл Борис прежде, чем требовать у Кощея!

Толмач перевел его слова, и над берегом повисла тишина. Помогать Борису вернуть украденную у него женщину – одно, а помогать в краже – другое. Каждый примерил ситуацию на себя. Вокруг появившегося на палубе Бориса образовалось пустое пространство.

Пришла дикая мысль: а если Елена не подтвердит? Вдруг ей хочется все забыть и уехать с красавцем-драконом. Однажды же она с ним уехала?

Куда? В разгромленную Двою? Викинги отправятся по домам, и Борис останется без поддержки. Кощей может снова пойти войной – народ вряд ли встанет на защиту нового правителя, уже менявшего счастье государства на свое личное.

Неизвестно, что происходило на драккаре, но вскоре оттуда спрыгнул облаченный в доспехи Борис.

– Хольмганг!!! – грянуло над кораблями.

Работы прекратились. На берегу быстро возникло нечто вроде огромного ринга, откуда убрали все лишнее и куда больше не заходили.

Настал момент истины.

Георгий не сомневался, что все делает правильно. Очень много шансов, что сейчас его убьют. Но он не мог поступить иначе. Ответственность за Елену давила шею сильнее висельной петли. Эшафотом было воспитание, за которое так хвалил Кощей. Скамейку из-под ног выбивало данное себе слово вернуть Елену даже если весь мир будет против. В сухом остатке – обязанность идти на смерть там, где любой другой со смехом свернул бы в сторону.

Проблема состояла в том, что Георгий – не любой другой. Он такой, какой есть, и с этим ничего не поделать. Настоящего мужчину определяют дела. Все дела Георгий долгое время посвящал Елене. Разве можно отступиться в последний момент?

В этом была еще одна проблема. Пока он искал Елену, встретил Ладу. Выяснилось, что жизнь с Еленой – вовсе не то, чего жаждала душа. На вулкан забираются ради любопытства, но живут у подножия, у тихой речки, среди надежного, укрывающего от ветров, уютного леса.

Но он давал слово.

Хватит глупых мыслей, нужно думать о бое. Георгий вспомнил все приемы, которым учил Соловей и которые демонстрировали в кино и по телевизору. Ломанные и обманные удары. С зацепом щитом. Что-то из этого может сработать. Пусть противник неизвестен ему как боец, но Борис так же не знает фишек Георгия. Можно сказать, что шансы равны. А с точки зрения фехтовальной техники даже немного ровнее в пользу Георгия, учитывая, что его учителем был непревзойденный мастер, а мотивация зашкаливала. Сыновья правителей обычно учатся чему-то по приказу родителей, нередко из-под палки, потому особого усердия не проявляют. Подвести Георгия могло лишь физическое состояние, в этом плане однозначно выигрывал противник.

С борта драккара к Георгию обратился толмач:

– О тебе говорят как о хорошем бойце на мечах, но оружие выбирает тот, кого вызвали. Ты знал, что Бориса называли лучшим лучником вашего государства, когда он состоял там на службе?