Сказаниада

— Подкупить можно любого, у кого ценности находятся снаружи. — После небольшой паузы Георгий добавил: — И боги сказали правду: когда не знаешь что делать — слушай маму. Впрочем, всегда слушай, даже когда знаешь что делать. Что бы ты ни совершила, через много лет поймешь, что права была именно она.

— Но маменька неправа очень часто! Она вообще ничего не понимает в жизни!

— Об этом и говорю.

Чейна нервно поднялась. На доски упал небольшой кошель:

— Это на снадобья, если понадобятся для лечения. Мне сказали, что ты отдал за чужих тебе людей все, что было, и теперь не с чем обратиться к богам. Я хотела принести еще, но у меня больше нет, и пришлось бы просить у маменьки. А она и сюда идти запретила бы. А ты говоришь, что она права.

— Она права. По-своему.

— А по-твоему?

— Это неважно. Люди, у которых ценности снаружи, не воспримут другой точки зрения.

— Это ты сейчас обозвал меня глупой? Ты, конечно, стар, но все мои ровесницы уже замужем, и я достаточно взрослая, чтобы понять все!

— Тогда пойми же, наконец, что мама всегда права. Она все знает лучше, просто не обо всем с тобой говорит. Потому что тогда ты посмотришь на нее другими глазами, а она этого боится.

— Маменька ничего и никого не боится!

— Отлично. Это первый шаг веры в нее.

Чейна фыркнула и удалилась, приподнимая сложенными в щепотки пальцами мокрый подол.

Потянулись дни восстановления.

Лада ухаживала за Георгием как за ребенком. Ходила за водой и едой. Стирала. Помогала выбираться из лодки и оберегала ночной покой. Заживлению отлично способствовали мясо, овощи и ягоды, которые Лада приносила с пристани — деньги Чейны пошли на нужное дело. Еще были куплены целебные травы, Лада сделала из них мазь и трижды в сутки втирала Георгию в больные места. Он же считал, что лучшие лекарства — морская вода и физические упражнения. Лада, глядя в сторону, помогала ему раздеться, подводила к воде и отворачивалась, пока он, превозмогая боль, пробирался через прибой на глубину. Когда волны подхватывали, становилось легко и хорошо — Георгий плавал между прибрежных рифов и составлял карту фарватера, чтобы трагедия второй лодки не повторилась при будущем отплытии. А мышцы хорошо восстанавливались «аквааэробикой» — занятиями в воде рукопашным и мечевым боем. В последнем случае воображаемыми были и противник, и оружие, зато эффект получался самый что ни на есть реальный.

— Ты всегда был таким непреклонным?

Вопросы Лады часто касались характера: как Георгий сумел стать таким, каким стал. Точнее, таким, каким она и другие его видели.

— Ты знаешь ответ, — улыбнулся он.

Улыбка уже не вызывала страха, фиолетовые отеки сошли на нет, и только щетина портила общую картину — брить ножом поврежденную кожу пока было опасно.

— Ты таким стал. Но как?

— Дело мужчины — создать для ближних приемлемые условия, чтобы не выживать, а именно жить. Чтобы чего-то достичь, нужно ломать себя и обстоятельства. Постоянная ломка себя в конце концов приводит к тому, что со стороны кажется несгибаемостью.

— И вовсе не со стороны. Ты ежедневно доказываешь, что невозможное возможно.

— Я же мужчина.

Лада подняла на него удивленный взор:

— Мужчин много, но остальные мужчины не такие.

— Они такие, только забыли простое правило: невозможного для настоящего мужчины не существует. Когда я служил в армии… скажу по-другому: когда участвовал в войне, которая так и не случилась, командир требовал трудное выполнять немедленно, а невозможное — чуть погодя. Каждый из нас храбрее чем верит в это, сильнее чем кажется, и умнее чем сам об этом думает. Нужно только заставить себя быть таким, каким хочется, дальше все случится само.

— На словах все просто. И все равно: если бы невозможного не существовало, то не было бы и такого слова.

— Слабые духом заменяют им одно из трех других: «трудно», «долго» или «неохота».

Этой темы Лада касалась часто, словно у нее был сын, которого хотела воспитать таким же. И, кстати, не всегда соглашалась со сказанным.

— Делай, что должен, и будь что будет, — в другой раз подкрепил Георгий свою позицию известным девизом. — По-иному мужчина не может.

В ответ раздался вздох, и тихо донеслось:

— Какой же ты наивный.

Разговаривали они часто и подолгу. Лада больше рассказывала про дочку или про детство, только это вызывало у нее свет в глазах и приятные воспоминания. Георгий после долгих сомнений поведал правду о себе. Жизнь двадцать первого века спутнице показалась сказкой, она улыбалась и говорила, что верит. Она действительно верила, но, наверное, думала, что многое приукрашено. Разубеждать не было смысла. Теперь прошлое казалось вымыслом и самому Георгию.

Когда лежали, укрытые парусом, и глядели в бездонную черноту ночи, от случайных прикосновений пробивал сладкий разряд. Настоящая жизнь была именно здесь. Совершенно не хотелось в большой мир, где много людей, и всем от тебя что-нибудь нужно.

Не хотелось, но надо. План действий созрел из разговора:

— Как я слышал, оставшихся без гроша паломников отвозят домой бесплатно.

— Да, плату берут только за доставку сюда.