Сказание о Доме Вольфингов

Божественноликий шёл по безлесной пустоши уже около часа или более того. Овраги, наконец, исчезли, и появились редкие деревья: дубы, ясени, грабы – невысокие, окружённые зарослями падуба и тёрна. Земля постепенно поднималась к востоку и северо-востоку. Юноша шёл уверенным шагом, как человек, знающий, куда он идёт. Наконец, вокруг него встала стена из деревьев и кустов, но через некоторое время эта стена расступилась и показалась поляна. Вперёд убегала тропинка, как будто вытоптанная человеком. Но Божественноликий до этого не замечал никаких признаков присутствия в лесу людей. Он уверенно пошёл по тропинке, словно она вела туда, куда ему было нужно. Тропинка почти заросла, но юноша хорошо знал лес и находил её, минуя непроходимые места. Так он и шёл вперёд. Солнце изредка проглядывало сквозь ветви деревьев, смыкавшиеся над головой, и Златогривый видел, что время приближается к полудню. Он уже долго был на ногах, к тому же большую часть пути шёл, не разбирая дороги, да ещё карабкался по склону, временами довольно крутому.

Наконец, тропинка, обогнув особенно густые заросли, привела юношу к маленькой полянке, через которую среди тростника и опавшей листвы бежал лесной ручеёк. Ближе к восточному её краю возвышался холм – юноше показалось, что когда-то на нём стояло жилище, но других признаков присутствия здесь человека не было.

Божественноликий остановился, присев на землю у ручья, чтобы отдохнуть и перекусить. Мысли, что приходили ему в голову, пока он шёл через лес (а их было много – о его роде и имени, об отце и путешествии, которое он мог бы совершить в города Запада, о том, что произойдёт, когда он женится, и о возможной войне, что встревожит эти земли), все они смешались от охватившей его сильной усталости. Юноша положил свою заплечную суму на землю, достал из неё пищу и начал в своё удовольствие есть. Он окунул в ручей позолоченный кубок и сделал пару глотков воды, имевшей сырой, заплесневелый привкус леса. Потом он прилёг на короткую траву холма и сразу же заснул. Спал он недолго, но ему приснился очень длинный сон, в котором смешались и утренние мысли, и события вчерашнего дня, и многое другое, о чём он уже давно забыл, но что сейчас напомнило о себе в этом странном, беспорядочном сне. Всё это явилось ему в виде ярких, но непонятных образов. Как это часто случается во сне, движения юноши были как будто скованными.

Пробуждаясь, Божественноликий улыбнулся чему-то необычному в ускользающем видении и взглянул на небо, предполагая увидеть там признаки приближавшегося вечера, поскольку считал, что спал долго. Небо было затянуто облаками, но юноша, часто бродивший по лесу, определил, где находится солнце, и понял, что после полудня едва ли прошёл час. Ещё немного посидев, чтобы окончательно проснуться, он выпил воды из лесного ручья, а потом вслух спросил самого себя (он сильно желал услышать человеческий голос, пусть даже и свой собственный):

– Что мне следует делать дальше? Куда я направлюсь? Что ещё мне предстоит совершить сегодня? И что мне следует изменить в себе, в том, какой я сейчас?

Но даже произнеся это вслух, он не нашёл ответа на свои вопросы, и снова мысли его вернулись к Наречённой. Он думал о том, какая она милая и добрая, но вскоре вспомнил тех двух девушек, что подшучивали над ним на обочине, и Долгополую, задержавшуюся на склоне и поцеловавшую свои руки, которые прежде поцеловал он. Божественноликий пожалел её, ведь она была красивой и весёлой. Но все эти мысли тоже быстро покинули его, и осталась только мысль о том, что он, как и Долгополая, желает того, чего у него нет. Эта мысль была тяжёлой, юноша нахмурился и сказал самому себе:

– Неужели я стал игрушкой для снов наяву? Лучше вернусь назад или пойду вперёд, но думать больше не буду!

Он собрал свои вещи и пошёл по тропинке, поднимавшейся вверх, к Великим горам. Искать её стало ещё труднее, чем прежде, так что Златогривому приходилось быть очень внимательным.

Глава V. Божественноликий встречает горный народ

Божественноликий продолжал медленно, с трудом идти вперёд. Лес долгое время не менялся. Из диких зверей юноше встретились лишь немногие – те, что любили жить в чаще. Дорога шла всё вверх и вверх, хотя иногда встречались ложбинки, после которых вновь начинался крутой подъём. Почти незаметная тропа всё ещё помогала ему обходить густые заросли и упавшие деревья, и юноша шёл, не задерживаясь. Наконец, лес опять поредел, а деревья стали кривыми и как будто уменьшились. День подходил к концу, небо очистилось, и вот наступил прозрачный осенний вечер.