Сказание о флотоводце

— Если бы я посмел, то порекомендовал бы вашему превосходительству действовать безотлагательно и жестоко, — сказал Мушавар-паша, стоя у камина, — притом средствами, употребляемыми не во всякой войне…

— Что вы имеете в виду, Слэд?

— Мы идем в страну, где не регулярные армии и не обычные позиционные бои решат войну, где встанет против нас народ, от мала до велика. Потребуется долгая осада городов, придется травить людей газом, вести подкопы, заманивать на свою сторону татар, обещать щедрые подарки туркам…

— Я не учился этому, — сэр Раглан досадливо морщится. — Это дело Сент-Арно!

— Для этого надо только очень не любить Россию! — вырывается у Слэда. — И знать все, что предстоит в этой войне.

— А вы се очень не любите? — скосив глаза, роняет Раглан. — Чем вы напуганы, мой дорогой? В ненависти к врагу признаются только очень молодые воины. О ненависти не говорят, ее подразумевают. Наши флоты столь несравненно сильнее русского, к тому же Россия будет подавлена нами с трух сторон: в севера, юга и Дальнего Востока… На этот раз ей не встать у руля в Европе, не торжествовать, как при поражении Бонапарта.

— Только бы не скорый мир! — запальчиво заметил Слэд.

— О, вы действительно не любите эту страну! — заметил, усмехнувшись, Раглан. — Но почему все же вы думаете, что дело не решится уничтожением нами русского флота и крымской армии? Потому ли, что здесь, н Варне, «Маленькая Россия» столь злобно встречает нас? Я вижу, болгары ничему не научены турками! Когда н какую подобную войну решала не сила армии, а старания населения?

— Смею возразить, сэр, но не смею повторяться. Мне ли напоминать, что пишут в лондонских газетах о нашей остановке в Варне?

— Вы смелы! — недовольно произнес Раглан, поводя плечом, лишенным руки. — Что ж, я передам генералу Сент-Арпо и тем кому следует о вашем желании… действовать особыми мерами, несколько необычными для командира «Таифа». Впрочем, мы уже думали назначить вас военным комендантом Варны.

— Я подчиняюсь, сэр…

— Да нет, Слэд, вряд ли необходимо такое кратковременное назначение. Днями мы покидаем Варну.

И, отойдя от камина, устало промолвил с видом человека, облагодетельствовавшего собеседника в разговоре, но ничего не получившего для себя:

— Вы внушили мне некоторые опасения, Слэд. Я подумаю над тем, что вы сказали. Прошу вас и дальше быть откровенным со мной.

Слэд вышел, и Раглан сказал жене, с тревогой вникавшей в сказанное Слэдом:

— Не удивляйся… Этот офицер очень полезен нам. А что касается его взглядов на войну, они не новы, их разделяет и Сент-Арно. Но я желал ободрить Слэда, вел себя так, словно слышал их впервые. При нем русские потопили турецкий флот, и бедняга до сих пор не отделается от испуга!

Не назначенный комендантом города Мушавар-паша все же почувствовал себя им. В городском вилайете он потребовал создать суд присяжных над лицами, уклоняющимися от помощи союзническим государствам, в полиции сменил начальника. Англичане, как и местные жители, думали, что командир «Таифа» уполномочен на это своим командованием. Уже давно о тайных правах этого «ряженого турка» предполагали и те и другие. В штабе Септ-Арно, узнав о действиях Мушавар-паши, решили, что «турок» действует от имени стамбульских властей. И тем лучше, ибо иначе французам самим пришлось бы прибегнуть к этим же мерам.

Ночью расстреляли двух пастухов, угнавших скот в горы. В списках преступников, подлежащих аресту, значились больше ста человек. Болгарин, делопроизводитель суда, неосторожно сказал при Слэде: «Союзники уйдут, и аресты кончатся». За эти слова во дворе вилайета его высекли розгами. Наказание совершил полицейский, сдавший охраняемый им дом Слэду. Эскадры готовились покинуть, Варну, и комендант был больше не нужен.

Вахтенный офицер на «Таифе», докладывая Слэду о происшествиях на корабле, важно помянул:

— Вернувшийся на корабль командир корабля встречает признание команды за действия на берегу, возвышающие честь турецкого флага!

Слэд, нервно на ходу снимая перчатки, поспешил в свою каюту, не умея скрыть раздражения. Позже он написал письмо Стрэтфорду Рэдклифу в Константинополь:

«…Я жду военных действий, как своего спасения. И, сэр, внушите командующим, что промедление чревато осложнениями».