Сказание о господе Раме

Тогда Хануман спрыгнул на землю и встал перед Ситой, почтительно сложив руки. Когда Сита увидела, как он превращается на глазах в гигантскую, внушающую ужас обезьяну, у нее вновь мелькнуло подозрение, что она пала жертвой демонических козней; она закрыла глаза и в страхе отшатнулась. Увидев, как она испугана, и что ее страх вызван не исчезнувшими до конца подозрениями, Хануман сказал: “Госпожа! Я не Равана и не оборотень из его демонического отродья. Я - верный слуга Рамы, преданный его ослепительно великолепному святому телу. Он - само дыхание моей жизни, поверь мне, я говорю правду. Предполагая, что ты можешь усомниться в том, что я его подлинный посланник, Он снял со своего пальца это золотое кольцо и вложил его в мои ладони, поручив передать тебе. Я пришел не один, со мною вместе пришли Джамбаван, Нила, Ангада и тысячи других несравненных героев. Но только я один, милостью Рамы, смог пересечь океан. Все мои соплеменники остались на другом берегу. Джатайю и Сабари поведали нам о том, как унес тебя сюда этот отвратительный царь ракшасов. Встретившись три дня назад с Сампатхи, мы окончательно убедились в том, что Ланка - место твоего плена, и так обрадовались, будто ты уже предстала перед нашими глазами. Рама и Лакшмана ожидают моего возвращения, надеясь на добрые вести. Если ты позволишь, я немедленно пущусь в обратный путь, чтобы как можно скорее передать им то, что я узнал о тебе!”

Сита взмолилась: “Хануман! Я не знаю, когда ты вернешься сюда и вернешься ли вообще. Прошу тебя, останься хотя бы на день, чтобы порадовать меня рассказами о Раме и Лакшмане.” В этот момент появи лись ракшасы и столпились вокруг Ситы, намереваясь продолжить исполнение возложенных на них обязанностей. Хануман уменьшился до крошечных размеров и скрылся в густой листве.

Сита сидела под деревом, размышляя о том, что поведал ей Хануман; от этих мыслей покой и блаженство снизошли на нее; она не спускала глаз с ветки дерева, где скрывалась маленькая обезьянка, посылая ей свое благословение. В тот день Сита не испытывала ни голода, ни жажды; она не прикоснулась к фруктам и напиткам, предложенным ей прислужницами-ракшаси. Возвышенное состояние, в котором она пребывала, тронуло доброе сердце Ханумана. Сита представлялась ему олицетворением чистого страдания и боли. Он слышал грубые и злобные окрики охранниц-ракшаси, окруживших Ситу, и в гневе скрежетал зубами, ибо не смел расправиться с ними так, как бы ему хотелось; он чувствовал, что может действовать лишь по приказу Ситы.

Через некоторое время к дереву, под которым сидела безутешная Сита, явилась жена Вибхишаны Сарама вместе с дочерью Триджатой. Обе с почтением осведомились о ее самочувствии. Заметив их дружелюбный настрой, Сита заговорила с ними о том, что сбылось вещее сновидение Триджаты - на Ланку действительно проникла обезьяна. Сарама и Триджата, потрясенные ее рассказом, пришли в крайнее возбуждение, они засыпали Ситу множеством вопросов, сгорая от нетерпения узнать обо всем в мельчайших подробностях. Сита украдкой указала им на ветку, где прятался Хануман, и позволила взглянуть на принесенное им кольцо Рамы. Обе ракшаси впились в кольцо глазами, трепеща от восхищения. Хануман дожидался момента, когда Сита вновь останется одна, и вскоре ему представилась возможность заговорить с нею. Он спрыгнул на землю и торопливо зашептал: “Госпожа! Расстанься со своей тревогой и не горюй так сильно! Садись ко мне на спину, и я в мгновение ока перенесу тебя туда, где Рама и Лакшмана жаждут узнать новости о тебе!” Хануман страстно уговаривал Ситу принять его предложение, но Сита ответила: “Хануман! Я очень рада, что ты готов помочь мне! Я страдаю от тоски и невыносимой боли разлуки, и твои добрые слова для меня - словно спасительная лодка для тонущего в бушующих водах океана. Но разве тебе не известно, что я не должна прикасаться ни к кому другому, кроме своего Господина? Как же смогу я сесть на твою спину? Подумай об этом.” Эти веские и решительные слова Ситы вонзились, словно иглы, в сердце Ханумана; он ощутил свою ничтожность и острый стыд за свою гордыню, побудившую его склонять Ситу к столь неблагочестивому действу.