Сказание о граде Ново-Китеже. Роман

- Сыпьте, мадам, и чтоб мне тихо было! Он первый ворвался в хоромы, за ним побежали Ратных, Косаговский и десятка два посадских. Остальные хлынули к пороховому погребу.

В гулкой его глубине вдруг закричали многие голоса, а!1з дверей вылетел главный сыщик Патрнкей Душан. Он прятался в дальних погребных подвалах и теперь пробивался, размахивая длинным стрелецким копьем. Алекса Кудрезапко, предводитель посадских, захвативших пороховой подвал, стиснул зубы, вырвал из рук посадского топор и кинулся на подглядчика. Ловким, сильным ударом он перерубил древко Патрикеева копья и всадил топор по обух в спину Душана.

- Получай! Скольких ты предал, собака! Но больше всего шуму было около соляных амбаров. Посадских, валивших в амбар, встречал Софроний:

- Тащите, спасены души, соль-матушку! Без соли и хлеб не естся, без соли и стол кривой. Отводите душеньку, солите ее круче!

И посадчина отводила душу, хватала соль горстями, лизала, жевала и кряхтела от наслаждения.

2

Капитан, Косаговский и Птуха медленно вышли из харом.

- Убежал в суматохе из Детинца, Не иначе - говорил встревоженно Ратных. - И карту Прорвы унес, язви его!

В знакомой Косаговскому горнице на верхнем этаже хором они никого и ничего не нашли. Валялась на полу японская лакированная шкатулка, раскрытая и пустая.

К ним подошел Истома и сказал убито:

- В хоромах я тоже был, государыню Анфису искал. Не нашел. Сама ли спряталась от буйства народного а может, старица и верховники ее…

Он не докончил, опустил голову. Косаговский нервно откинул прядь волос со лба и отвернулся. Капитан обнял их обоих за плечи.

- Не будем голову вешать. Найдем Анфису. Не под землю же ее спрятали. - И снова, охваченный тревожным беспокойством, заговорил взволнованно: - Мешкать нам нельзя, товарищи! Весь город надо вверх тормашками перевернуть, а найти Памфила-Быка. И тайгу надо обшарить. Где Будимир и Волкорез, язви их! Как сквозь землю провалились! - сердито закончил он.

- Они в оружейной избе, - сказал Истома. - Стрелецкое оружие всякое на подводы грузят. В посады повезут. А скоропалительное оружие, сколь ни искали, не нашли.

- И эту тайну Памфил-Бык унес! Пришли ко мне немедленно есаулов, Истома. - И, когда юноша подался вперед, выражая стремительную готовность, капитан остановил его: - Погоди, не беги! Прежде всего найди Сережу. Плохо мы за мальчиком следим, - посмотрел он на летчика. - Ему вообще здесь не место, а он тут, я уверен! Беги, беги, Истома!

Истома убежал.

Капитан сел на ступени крыльца и, подтягивая голенища брезентовых сапог, сказал задумчиво:

- Странно… Мне все время кажется… вот-вот появятся памфиловские чахары и… Где мои есаулы, язви их! - снова рассердился Ратных. - Загуляло мое воинство. Видите, что делается?

Веселье в Детинце шло во всю ивановскую. Из посадничьего погреба выкатили бочки с пенником, медами и брагой. Топорами выбили днища, пили горстями, шапками, ковшами. Быстро пьянели. Посадский, зеленый, изголодавшийся, пустился в пляс.

- Отгуляем, отпируем за всю нашу работу! За весь Ободранный Ложок отпляшем! - кричал он, пьяно топчась на месте.

На пару ему плясать выскочил Псой Вышата. Положив одну руку на затылок, другую уперев в бок, он мелко засеменил ногами, припевая:

Эх, Настасья, эх, Настасья,
Отворяй-ка ворота!..

- Отворили уж! - кричали ему весело и грозно. - Так отворили, что и ворота вышибли!

Коли пляшет Псой, будет плясать и Сысой. Он тоже заломил руку, тоже подбоченился, заголосил часто-весело:

Зови Сидора, Макара,
Власа, Сеньку да Захара,
Трех Матрен, Луку с Петром…

Песня оборвалась недопетая. Сысой положил руку на грудь, удивленно посмотрел на людей и медленно начал падать. Лег на землю тихий, робкий, словно улегся спать, и растекалась около него лужа крови. В шуме, гаме, в песнях никто не услышал выстрела. И только в наступившей оторопелой тишине грозно прозвучала длинная очередь.

- Автоматы! Японские! - вскрикнул капитан. - Это братчики!

Нежно запели пули, будто рядом, около уха или над головой, рвались туго натянутые тонкие струны. Братчики выбежали из широко распахнутых дверей собора и пошли цепью, бросая в воздух короткие, рваные автоматные очереди. Их было четверо, три скуластых чахара в засаленных далембовых халатах, запахивающихся направо и расшитых по груди желтыми и красными узорами, как одеваются наши забайкальцы или буряты. Четвертый был русский, с тонким, но опухшим лицом интеллигентного пьяницы.

«Вот он, князь Тулубахов!» - подумал Косаговский.

А капитан сказал раздумчиво:

- К началу боя Памфил опоздал братчиков привести. Но откуда он их вызвал?

- Как они в Детинец прошли? - крикнул с отчаянием летчик. - Ведь кругом были дозоры Алексы. И почему они в соборе прятались?

- Глядите! Вот он сам, Памфил-Бык! - заволновался, закипел мичман. - Знать бы раньше, что он за птица!

Памфил вышел не спеша из собора. Одет он был в помятый серый пиджак и черные суконные брюки, заправленные в кирзовые сапоги. На голове его пузырилась некрасивая, дешевая кепка.