Сказание о граде Ново-Китеже

Он рванул ворот своей черной косоворотки и впился в него зубами. Капитан кинулся к братчику, но опоздал. Колдунов судорожно всхлипнул и упал, как сбитый пулей. Лицо его начало быстро синеть.

— Японское снадобье. Действие моментальное, — тихо сказал капитан.

Колдунов лежал, оскалив зубы, особенно белые на синем лице. Блестела золотая коронка.

— Невенчанный царь ново-китежский! — сказал, летчик, глядя на труп. — Монте-Кристо двадцатого века! Убийца, вор, шпион, предатель родины! Всю жизнь вилял, путал следы, искал темные углы, менял хозяев и вот уперся в погибельный тупик!..

Превозмогая отвращение, капитан обыскал: труп. Под пиджаком и косовороткой у Колдунова была, поддета тонкая стальная кольчуга. Но нашел он только мешочек с платиной.

— Приготовился на пенсию выходить, — угрюмо, усмехнулся Ратных. И отчаянно махнул рукой. — А карты Прорвы нет! Отняли у него те двое, чтобы мы в мир не вышли.

Гранитной пластинки у Колдунова тоже не было. Ее тоже отняли у атамана поручик и Остафий.

Обратно в церковный подвал их привел Женька.

4

Митьша умирал. Дыхание было знойным, прерывистым и хриплым. При каждом вздохе на губах его лопались кровяные пузырьки. Лицо его стало маленьким и узким, слиняли крупные веснушки, пропали смешные ямочки на щеках.

— Зачем выпустили его отсюда? — спросил шепотом капитан и осуждающе вздохнул. — Не могли с пацаном справиться.

— Не заметили мы, какой убежал, — ответил Истома.

— А я подумала, что вы его позвали, — добавила Анфиса. — Вижу, свечу взял.

— Я хотел с ним бежать, Анфиса схватила меня и не пустила, — прошептал Сережа, бледный, помертвевший от горя. Его ресницы слиплись от беспрестанно лившихся слез.

Внезапно, чем-то напуганный, он подбежал к столу, на котором лежал его друг, и закричал высоким, рыдающим голосом:

— Митына, ты не умирай!.. Слышишь, не умирай, пожалуйста! А то и я с тобой умру!

Митьша улыбнулся и закивал головой часто и виновато: прости, мол, Серьга, умираю…

А Сережа кричал не переставая, кричал отчаянно, жалобно, тоненько, будто Митьша уходил далеко-далеко:

— Митьша, не надо!.. Не надо… не надо!.. Он припал лицом к лицу Митьши и вдруг понял, до конца потрясение понял, что умер Митьша, его милый, верный друг.

Виктор взял Сережу за руку, посадил рядом с собой на скамью и крепко обнял. Сережа судорожно вздрагивал плечами, рыдал, уткнувшись в грудь брата.

— Сначала отец, потом и сын. Конец корню кудреванковскому, — прошептал бледный как мел Истома.

Капитан сморщился, будто проглотил что-то с трудом, и поднялся наверх, в церковь. Он выбежал на улицу, в тайгу, принялся бешено стаскивать в кучу сухой валежник и поджег его.

Здесь и нашли его Косаговский и Птуха, тоже поднявшиеся наверх. Здесь же было решено немедля двинуться в город, чтобы ночь не застала их в тайге.

Глава 9 «Говорит Москва!»

…Весть ворвалась, что мира нет отныне,

Что мирная окончилась пора.

Зовя нас в бой за русские святыни,

Нам битву возвестили рупора.

Вадим Шефнер, «Два года»

1

Детинец был забит посадскими. Снова попрятались, затаились верховники и уцелевшие стрельцы. К мирским бросились толпой, окружили, радостно кричали, хлопали по плечам, по спине. Будимир кинулся обнимать капитана.

— Степанушка, сокол ясный! Словно из-под земли появился, хлебна муха!

— Угадал. Из-под земли и появились.

— Не говори, знаем. Дверь в подныр мы нашли, а под землю не пошли. Заблудиться побоялись.

— Из подныра никто не выходил?

— Вышли трое. Один мирской незнакомый, а два знакомца наших: Остафий и поп Савва.

— Где они? — подскочил к Повале мичман.

— Такого стрекача задали! Остафий так спешил, что и шапочку свою атласную оставил. В тайгу утекли, не иначе.

— Поп Савва предал нас, — сказал капитан. — Натравил на нас братчиков под землей. Двери им открыл.

— Найдем! Я уже послал в тайгу лесомык, — заверил его Волкорез.

— А когда вы Детинец снова захватили?

— Ночью. Вас шли выручать. Знали мы, что в соборе вы безвыходно засели. Перед этим всем посадом Кузнецким щиты железные ковали, против скоропалительных мирских пищалей. В соборе они стоят. Поди посмотри. Чаю, не просадят их пули из мирских пищалей, — с гордостью закончил Будимир.

Хотел капитан сказать, что жестяные эти щиты винтовочные и пулеметные пули без труда просадят, но вообразил, как весь Кузнецкий посад гремел тяжелыми ударами молотов, как хрипло, с надсадой дыша, то и дело прикладываясь запаленно к ведру с водой, ладили кузнецы спасительные щиты, чтобы идти под их защитой на выручку мирских друзей, и сказал уверенно:

— Какой разговор! Ясно, не просадят! — И добавил растроганно: — Спасибо вам, друзья. Не бросили нас в беде.

— За что благодаришь, хлебна муха? Во второй раз мы Детинец голыми руками взяли. Навалились всей силушкой, а Детинец пустой. Защитники его или разбежались, или под перины попрятались…

2