Сказание о новых кисэн

Водитель Пак, по натуре очень добрый человек, улыбнувшись, стал, как только она закончила говорить, поливать передний двор. Сразу повеяло прохладой. Теперь, даже если подметешь двор, пыль не поднимется. Табакне, остановившись, распутав спутанный пояс и снова крепко завязав его, посмотрела какое-то время на него и продолжила путь на кухню. Он был единственным мужчиной, работавшим в Буёнгаке. Он только на словах был водителем, на самом же деле уже прошло почти 20 лет, как он отвечал за все дела в кибане, которые нуждались в мужской руке. Каждый день у него начинался с работы по привозу кисэн, специализировавшихся на замене, или кисэн-студенток, работавших по часовому графику, и кончался развозом пьяных гостей. Кроме этого он работал садовником, прочищал засоренные унитазы и раковины, менял черепицы, когда сквозь них начинала протекать вода, разнимал кисэн, когда они устраивали драки, таская друг друга за волосы.

За урегулирование ссор между гостями отвечала мадам О, которая выросла в кибанах и научилась мастерски улаживать такие споры. Что касается прекращения драк на кулаках, то здесь специалистом была Табакне. Когда она выступала, расширив свои узкие треугольные глаза до такой степени, что они становились почти круглыми, размахивая правой рукой, а левой подпирая бок, крепко обкладывая ядреным матом драчунов, то обычно даже самые отчаянные сразу успокаивались. Если же они не успокаивались, а драка выходила из-под контроля, она брала длинную палку во дворе и начинала их бить, а в гневе она была страшна: в такие минуты не было 79-летней старухи. Когда она нечаянно попала кому-то по голове, то в ее защиту и в улаживание конфликта вступала бойкая и острая на язык кухарка Кимчхондэк.

— Вы говорите, что будете жаловаться? — быстро говорила она, не давая опомниться драчуну. — Пожалуйста, сколько угодно. Кто поверит, что такой здоровый мужик был избит старухой в возрасте 79 лет? Вам будет выгоднее взять деньги, которые она предлагает для лечения вашей раны, чем испытать такой позор.

Кимчхондэк — лучшую ученицу Табакне — смело можно было назвать мастерицей в уговаривании и успокаивании разгневанного человека. Еще не было случая, когда она не смогла кого-то уговорить или успокоить. Таким образом, благодаря разделению труда четырьмя людьми, Буёнгак пребывал в мире и покое.

— Купите, купите! — вдруг раздался громкий женский крик.

Это была не кто иная, как ростовщица госпожа Ким, которая, с притворной улыбкой на лице, с хитроватым видом, оглядываясь по сторонам, проходила средние ворота, ведущие во внутренний двор. Она специализировалась на выдаче кредитов под проценты и обеспечении одеждой кисэн из кибанов, как она сама с гордостью говорила, по всей стране. Хотя она и говорила «кибанов по всей стране», на самом деле их было не больше десяти. Но поскольку кроме продажи одежды и работы ростовщицы она занималась еще распространением слухов, ходивших в кибанах, то смело можно было сказать, что она работала в масштабе всей страны.

— Ну, что у тебя там можно купить, что ты ходишь, выкрикивая «Купите, купите!», словно читаешь священные сутры? — выйдя из кухни и подойдя к ней, вытирая руки о фартук, проворчала Табакне.

— Говорят, что завтра у вас одна кисэн-танцовщица исполнит обряд хвачхомори, будет носить волосы «валиком»? — хитро улыбаясь, подобострастно сказала госпожа Ким. — Если это правда, то ей нужно купить как минимум несколько вещей, не так ли?

— Уже и до тебя дошел слух, — проворчала Табакне, качая головой, тоном, в котором чувствовалась нотки гордости. — Ну и быстро же он распространился, — добавила она, в душе довольная этим фактом.

— Конечно, — подобострастно ответила госпожа Ким, все время услужливо кланяясь ей. — Все засуетились, собрались приехать в Буёнгак для того, чтобы полюбоваться на эту церемонию.

— Нет ничего особенного в том, что кисэн начинает носить волосы «валиком», — сказала Табакне, окидывая взглядом ее объемистую сумку. — Кто-то, выбросив традиционные обряды кибана, повернулся в сторону проституции, где делаются большие деньги. В то время, когда весь мир сходит с ума, впадает в разврат и легкомыслие, я сохранила этих девушек. Чем же тут гордиться? Откуда ты приехала?

— Из кибана в городе Дэгу.

— Ну хорошо, переночуй сегодня здесь, а завтра посмотришь церемонию хвачхомори.

— Не получится, — сказала госпожа Ким, всем своим видом показывая, что ей не хочется уезжать, но неотложные дела не позволяют ей сделать это. — Сегодня вечером я должна поехать в Сеул. Там я еще не забрала деньги.

— Ты имеешь в виду кибан Ючжинам на улице Чжонно?

— Да.

— Что будет делать та бабушка-хозяйка с такими большими деньгами, заработанными ею в Сеуле?

— А вы знаете, как она ворчит, что по выходным дням Буёнгак отбирает всех гостей из Сеула, — широко улыбаясь, сказала госпожа Ким. — Бабушка Табакне, а вы что будете делать с теми деньгами, которые заработали?

— О чем ты говоришь? — сказала резко Табакне, явно не желая говорить на эту тему. — Нет у меня никаких денег.