Сказание о первом взводе

Тяжело дыша, красноармеец рассказал, что бомба угодила в край окопа, в котором сидели артиллеристы. Командир орудия убит, наводчик тяжело ранен и, наверное, тоже скончался. Сам Тюрин уцелел только потому, что за пять минут до бомбежки пошел к колодцу и переждал бомбежку там в какой-то старой щели.

— Мне бы, товарищ лейтенант, хотя бы одного знающего человечка… Мы бы и сами справились, — с отчаянием говорил Тюрин, и сам понимая, что вслед за бомбежкой вот-вот с минуты на минуту можно было ждать атаки.

— Товарищ лейтенант, да у нас же Нечипуренко в артиллерии служил. Ему это дело знакомо, — вспомнил и подсказал Петя Шкодин.

— А ну-ка, быстро его сюда!

Нечипуренко даже засиял, когда узнал, в чем дело, зачем его вызвали.

— Конечно, я пушку знаю… Не беспокойтесь, управимся, все будет как следует.

Оба бегом направились к насыпи.

— Товарищ лейтенант, — вдруг окликнул Широнина из своего окопа Болтушкин. — Кажись, танк. Вон там, чуть правее кустика.

Широнин глянул, куда указывал рукой старший сержант. Метрах в семистах, по дороге, наискосок проходившей по склону яра, медленно сползал окрашенный в грязносерый цвет фашистский танк. Вот над ним взлетела и разорвалась, бросив на снег жутковато-неестественный свет, синяя сигнальная ракета. Это начиналась атака.

XXIII

Нечипуренко и Тюрин поднялись на железнодорожную насыпь и побежали к орудию. Тарановка горела. Дым пожарищ клубился в центре села и в тех его порядках, которые были разбросаны по взгорьям. Ветер легко перекидывал огонь с хаты на хату, с клуни на клуню, и соломенные крыши вспыхивали мгновенно — две-три минуты, и уже сквозь дым проступали охваченные пламенем стропила, чердачные переборки, а сорванные ветром горящие жгуты соломы взлетали в воздух и или догорали там, или падали, меча искры на соседнюю крышу.

Занялся огнем и дом, перед которым стояло орудие. Тюрин и Нечипуренко ухватились за колеса и хотели перекатить орудие на запасную позицию, подготовленную в ста метрах от дома, но тут же, взглянув за насыпь, увидели свет взлетевшей вражеской ракеты.

— Не успеем… Давай с этой! — крикнул Тюрин, опасаясь, что в случае передвижения они сразу, еще до своего первого выстрела, будут обнаружены гитлеровцами. Сильным рывком выкатили пушку на замаскированную ветками орудийную площадку, и Тюрин крутнул маховик поворотного механизма, нащупал глазом и дулом орудия ленту шоссе.

Вражеские танки спускались по склону яра к переезду своим излюбленным строем. Вслед за головной машиной уступом влево и вправо двигались еще шесть, на флангах ползли по степи два самоходных орудия. Но на раскисшем, изборожденном рытвинами поле они заметно отставали от головного танка и, видимо, получив по радио команду, стали скучиваться к шоссе… Фашисты полагали, что у переезда, куда только что сбросили свой бомбовый груз семнадцать пикировщиков, вряд ли осталось что-либо, могущее оказать серьезное сопротивление.

Нечипуренко смотрел то на танки, то на Тюрина, прильнувшего к окулярной трубе. Чего он ждет? Что думает в эту минуту Широнин? Танки совсем близко. Несколько минут хода, и они поровняются с окопами, где сидят бойцы отделения Седых. Послышались пулеметные очереди. Гитлеровцы как бы прощупывали лежащую перед ними изрытую воронками и окопами молчаливую землю… Она не откликалась. Нечипуренко ясно различал сквозь неразвеявшуюся сизую дымку облепленные грязью запасные катки, запасную гусеницу, уложенную на борту перед закрытым люком. Ясно различил желто-черный крест, когда машина, обходя воронку, повернулась боком… И тут рука Тюрина, крепко сжимавшая шнур курка, резко оттянула его назад. Прогремел выстрел. У самых траков блеснул разрыв снаряда, танк дрогнул. Конвульсивными толчками он прошел, волоча разорванную гусеницу, несколько метров, остановился. Нечипуренко дослал в канал ствола снаряд. Второй выстрел, очевидно, заклинил башню танка… Его орудие только что начало медленно поворачиваться в сторону стрелявших и замерло, не дотянулось.

Танки, шедшие позади, рассредоточились и открыли огонь. Фашисты не успели точно засечь орудие по первым выстрелам и стреляли вначале наугад. Один из снарядов угодил в горевший позади дом. Сожженная пылающая головня отлетела от пожарища, едва не задела голову Тюрина, рухнула у его ног. Орудие окуталось чадом. Нечипуренко дослал третий снаряд и, обжигая руки, отбросил головню в сторону, чтобы облегчить наводчику видимость.

— Давай, давай! — исступленно кричал Тюрин, убыстряя выстрелы. Он чувствовал, что вот-вот гитлеровцы нащупают пушку, и стремился в оставшиеся до этого минуты нанести врагу возможно больший урон. Два вражеских танка уже были подбиты. Один из них дымился. Из-за совхозной усадьбы выползло еще несколько танков и самоходных орудий, но они направились не к шоссе, а прошли гребнем яра влево и скрылись в какой-то выемке. Над нею закачались только пруты антенн, словно там, за выемкой, шла с примкнутыми штыками цепь солдат.