Сказание о Распрях

И предложил лесоруб попариться с ним вместе в бане за знакомство, но отказался парень, сославшись на усталость с дороги, а на самом деле он помнил про наказ Вековласа не показываться никому нагим — в особенности беречь от недобрых людских глаз шею и грудь, потому что висел там золотой кулон с лучистым солнцем. Посему так и не узнала приютившая его на ночлег семья, что приютила наследника престола, и имени своего он также не открыл, ибо сам не знал его.

И спросил поутру уже уходящий Годомир, предварительно поблагодарив добрых людей:

— А ещё какие-либо бедствия случаются в этих краях?

И отвечали ему лесоруб с супругою:

— Повадился летать в наши земли огнедышащий трёхглавый дракон, зовём его мы змием проклятым. А поскольку гнездо его, как сказывают старики, где-то на Свирепом плоскогорье в Срединных землях, то зовёт его народ наш также Змеем Горынычем. И похищает он молодых девушек в услужение себе. Одних съедает, других для потехи приковывает к скале над бурным потоком и радуется каждому новому страданию своей очередной жертвы. Сам себя величает Айдаром, и много крови попортил он всем нам.

— Это всё?

— Да мало ли ещё напастей на нашу голову, о путник? Котофей Иванович да Лиса Патрикеевна крадут наших кур и наши яйца прямо у нас под носом, и Хорёк туда же носом тычет. Ведьмы всякие в ступе али в метле летают, точно птахи и детей наших хватают себе на завтрак.

— Как отдубасил ведьм ваших, так и Айдара разыщу и ввергну в небытие. Ибо окрасилась земля ваша кровью вашей в последний раз, потому что щедр и милостив я к людям добрым, но лют я в злобе своей к прохиндеям вражеским, и не устоят передо мной. Ибо страшен я в гневе, и второе моё имя — Справедливость.

Недоверчиво покачали главами своими знакомцы, и дали новую палку взамен той, другой, что оставлена была на развилке троп, и снабдили скарбом. Протянули дубину и привели некоего пса пред очи его, сказав так:

— Не знаем мы, кто ты; но коль желаешь ты навести порядок, не обойтись тебе без крепкой дубины и верного друга. Зови его Дымок, и он всегда придёт тебе на помощь. Охранял он хозяйство наше от зверья всякого, хоть и не поспевал за всеми их проделками; видно по всему, что тебе он будет нужнее. Береги его, ибо это, возможно, единственный твой друг, поскольку земли, куда стремишься, богаты больше на врагов, чем на друзей. И вот тебе третий наш дар: бечева из тонкой прочной нити, эльванская работа; когда заблудишься ты где-либо — разматывай за собой клубок. Удачи тебе, добрый молодец!

И только отошёл в неблизкий путь Годомир с собакою своею, как в семье его знакомцев приключилась небольшая беда: колобок, который готовился в печи, вдруг словно ожил и выпрыгнул оттуда, покатившись из избы. По амбарам, по сусекам рыскало семейство, но колобка не нашло. Тот же укатился аж на опушку леса и приземлился на пень. И пришли ведмеди, и съели его с превеликим удовольствием.

И заночевал путник уже за пределами Хлади, на третий день пути.

Продравши глаза утром ранним, продолжил было Годомир свой путь дальше на восток, как вдруг заметил на горизонте колонну из дромадэров. Вели их за собой смугловатые люди в мешковатых чёрных одеждах, покрывающих всё их тело с ног до головы — оголены были лишь глаза, нос, ладони и ступни, на которых были сандалии. Сами же верблюды, неторопливо перемещаясь, везли на себе всякие товары а также людей — видимо, купцов, и их одежды были белыми.

Учил Вековлас скрытности, но от глаз бедуина, привыкших лицезреть лишь бескрайний песок, не ускользнёт ничего. Годомира окликнули, и он был вынужден приблизиться к направляющемуся ему навстречу каравану, ибо в этой местности тропа была одна.

— Уалля кыттвяхд Акгерха, ас-сайлям. — Словило ухо Годомира что-то наподобие.

Караван остановился.

Амулетинцы (а это были именно они) начали перешёптываться, обнажив мечи.

— Он не из нас. — Констатировал один другому на амулети.

— Определённо, это норд. — Уточнил второй.

— Я сам с ним поговорю. — Спешившись, вымолвил один из тех, кто носил белые одежды и явно был старше тех двух передних, вместе взятых, раза в два.

— Приветствую тебя. — Неожиданно заговорил купец на нордике. — Куда держишь путь, о юноша?

— Приветствую и вас. Иду я по пути, обратном вашему.

— Говоришь ты складно для дорожного бродяги; вежлив и учтив, но себе на уме. Выправкой ты явно не проходимец, да и пёс твой не лает на наших дромадэров. Что или кто ведёт тебя, мой друг?

— Я самый обычный подмастерье, господин. Ведёт меня дело.

— Нравится мне этот юноша. — Усмехнулся в бороду купец.

И поглядел амулетинец пристально-пристально, внимательно-внимательно. И поправив тюрбан, спросил так:

— Давно ли ведут тебя ноги твои? Не устал ли с дороги?

Не дожидаясь ответа, купец добавил: