Сказание о Распрях

Два хищных существа взмыли друг перед другом, и карликом казался дракон; однако у последнего имелась полная жестокого пламени пасть, извергающая потоки огня такой силы, точно проснулся самый большой вулкан. И таких пастей было три, а тяжёлый змееподобный хвост бил по траве так, что образовывались воронки.

— Уступи дорогу. — Сдержанно выдавила из себя Самрук.

— Это мои владения! — Ощетинился Айдар всемя тремя мордами.

По всему было видно, что оба были равны по силам. Ещё часа через три существа, парившие в воздухе друг напротив друга, разлетелись в разные стороны — Айдар улетел дальше на восток, к Свирепому плоскогорью, а Самрук ретировалась куда-то на юг.

А Годомир продолжил своё странствие и наконец вышел к самой Феевой земле. И пролетела над ухом юноши синептица, скрывшись в чаще. «Синяя птица, птица счастья», обрадовался путник и словно обрёл второе дыхание; и ободрённый приливом сил, Годомир точно на крыльях полетел в лес.

И увидел он феникса, и вот: явно старая уже птица готова помереть, но вдруг точно взорвалось что, и видел уже перед собой Годомир феникса-птенца в живительном огне, который не жёг, но дарил сил.

И повстречал наконец путник жар-птицу и её гнездо, в котором жалобно чирикал один маленький жарптёнок, прося у своей мамы добавки на обед. И красивою была жар-птица, точно павлин: с «короной» на голове и пёстрым веерообразным раскрывающимся хвостом. И настолько яркой была птица, что Годомир отвёл свой взор.

И защебетала жар-птица с тревогою в голосе:

— Что привело тебя, путник? Убей меня, птенца не тронь.

Обиделся тогда Годомир:

— Вот, пришёл я к тебе без лука и стрел. Всегда ты можешь улететь, не с ножом же и дубиной мне гоняться за тобою! Не желаю я вреда ни тебе, ни жарптёнку твоему.

— Чего же тебе, незнакомец?

— Твоё перо. Одно единственное перо. Не для себя прошу, но для одного пожилого человека, который приходится мне дедом.

Посмотрела тогда жар-птица на Годомира и с шумом пронеслась мимо, обронив перо и шепнув в ухо: «Дедом ли?».

И схватился правою рукой за затылок сбитый с толку юноша (он всегда так делал, когда задумывался), а жар-птицы уж и след простыл. Пустовало и гнездо. А упавшее на траву золотистое перо переливалось на солнце всеми цветами радуги; красой своей и блеском слепило оно глаза. И жгло поначалу ладони, точно само солнце, ибо попытался парень, согнувшись в три погибели, поднять перо с травы.

И сделав привал, не стал Годомир разжигать костёр, ибо пуще любого костра, пуще любой свечи ярко освещало и согревало перо путника и всё вокруг чёрною и прохладною ночью. И сложил потом бережно юноша перо так, чтобы не помялось и не рассыпалось оно на обратном пути. Ибо любил друида Годомир и привык сдерживать данное однажды слово.

И двинулся юноша на северо-запад, домой, и не сбился с пути до самой Хлади, ибо имел он дареный волшебный клубок. И окрылял его незримо благодатью своею дух добрый, так что на обратном пути не попалось путнику ни одного беспокойного попутчика.

И добрался Годомир до Новофеевки, и постучался в одну знакомую избу, но доносися оттуда вой и плач. Тогда вошёл уже без стука парень и увидел, что сидят хозяйка и её ненаглядный лесоруб рядом на скамье; сидят и горюют вовсю. Девочки же их не было на месте.

— Мир вашему дому! — Окликнул горевавших юноша, и стенания были ему ответом.

Годомир поставил свой скарб на деревянный пол и присел рядом.

— Что же случилось, что же приключилось? — Обеспокоено спросил путник, ибо теперь и он не находил себе места.

— Ушла наша дочь в лес по грибы и не вернулась! Наказывали мы ей обождать, но ослушалась противная, дрянная егоза! Пирожков, блинов, оладей напекли мы самых вкусных ей в дорогу, ибо к бабушке она собиралась, но не дошла и не приходил никто к ней. И нет теперь нам покоя, ибо это единственное наше дитя! Что же нам теперь делать?

Выслушал их Годомир, покачал головой, пожал плечами и молвил:

— Вот, пойду я, сам не знаю, куда, но не вернусь без неё. А вы сторожите моё добро, ибо пойду я налегке, лишь кинжал с дубиною возьму.

И пошёл он, и сопутствовала ему удача, потому как забрёл в глухой дремучий лес неподалёку, куда едва проникает чрез кроны древних древ свет солнечный и свет лунный — и вот, заприметил на опушке он ведмедей, и ели они мёд и малину.

Помнил, знал Годомир, что ведмеди добрые существа, и обратился к ним так:

— Вижу я, с каким упоением поедаете вы свою пищу. Но сказали мне, что сутки назад заблудилась в этом лесу маленькая девочка, с корзиною в руках и яркой шапочкой на своей главе. Может, видели вы где её?

И обернулись ведмеди, и отвечали:

— Ведаем мы, где есть мёд, оттого и ведмеди; однако воистину, бродила тут такая, но покинула границу этого леса и ушла в сторону моря.

— В сторону моря? — Похолодел Годомир. — Какого моря?

— Разве ты не из здешних мест? В нескольких днях пути на северо-востоке море есть Руническое. А теперь иди, и не мешай нам есть, ибо весьма мы голодны. — Недовольно прогудел один ведмед.