Сказание о Шарьяре

Станешь яркой звездою ты,

Станешь ханской женою ты!»

Вот что видела я во сне,

В этом вещем, чудесном сне,—

Еренлеры красный цветок

Дали в правую руку мне,

И заря осветила восток,

И услышала голос я:

«Береги этот красный цветок,

Это в будущем — твой сынок.

Ждать осталось еще семь лет,

И получишь желанный дар:

Сына-солнце родишь на свет

И его назовешь — Шарьяр».

И еще я видала во сне,

В том же вещем, чудесном сне,-

Еренлеры синий цветок

Дали в левую руку мне,

И луна осветила восток,

И услышала голос я:

«Береги этот синий цветок,

Это в будущем — дочь твоя.

Ждать осталось еще семь лет,

И тебе этот дар дадим:

Дочь-луну ты родишь на свет

И ее назовешь — Анжим».

О, мой хан! Этот вещий сон

Понимаю я все ясней:

Половина его сбылась —

Стала я супругой твоей.

Что ж потом со мною стряслось?

Где же два моих близнеца?

Разве в чем провинилась я?

Разве мало молилась я?

Почему же не до конца

Предсказанье это сбылось?

Я жестокой судьбы приговор

Не могу понять до сих пор:

Вместо света — такая тьма,

Вместо счастья — такой позор,

Небывалый, страшный позор!

О, мой хан! Продолжай молчать,

Прерывать меня не спеши:

Начинаю на дне души

Что-то смутно я различать.

Вспоминая заветный сон,

Прояснилась память моя,

Словно утренний небосклон,

Озарилась память моя!

О, мой хан! Эту страшную ночь

По порядку вспомнить позволь:

Помню, стало терпеть не в мочь

Нараставшую, жгучую боль,

Девять жен глядели в шатер,

Был их взгляд жесток и хитер,

И от бремени разрешась,

Сил и чувств последних лишась,

Я упала возле шеста —

И надолго потух мой взор.

Но постой... В тот последний миг

Странный звук мне в душу проник,

Вспоминаю я все ясней

Этот звук — этот резкий крик,

Он в ушах и сейчас звучит —

Этот плачущий, детский крик...

О, какой я слепой была —

Лишь теперь я все поняла!

Не зверенышей этих слепых —

Двух младенцев я родила!

Дочь и сына я родила,

Мы с тобой — родители их,

Но увы, я без чувств была,

Защитить детей не могла,

А соперницы видели их,

У меня похитили их —

Девять жен похитили их!..»

Так воскликнула Гульшара,

Обо всем догадавшись вдруг,

И не выдержав новых мук,

Дико вскрикнула Гульшара,

Руки вскинула, а потом,

Как подкошенная клинком,

На ковер упала ничком.

Молча слушал хан Дарапша

Этих слов несвязных поток,

Все мрачней на жену взирал —

Злобных дум побороть не мог.

Ей бы раньше поверил хан,

Все бы раньше проверил хан,

А теперь эту речь принимал

За безумье или обман.

Ничего Гульшаре не сказал,

Молча вышел он из шатра,

Среди ночи в приемный зал

Он придворных своих созвал.

Сорок два хамелдара пришло,

Тридцать два мухирдара пришло —

Все встревожены и бледны,

Скорбью хана потрясены,

И среди ночной тишины

С ними хан совещаться стал:

Что за казнь назначить жене,

Чтоб равнялась ее вине.

И сказал прозорливый Томан:

«Не спеши, справедливый хан,

Видят все, как страдаешь ты

От жестоких душевных ран.

Но пойми, свой гнев обуздав,

Усмирив свой горячий нрав:

Раньше, чем решенье принять,

Надо знать, кто прав, кто неправ.

Виновата ли Гульшара

Или девять старших ханум —

Этот узел распутать не смог

Даже твой несравненный ум.

Если мы сейчас поспешим

И бедняжку казнить решим,

Преступленье мы совершим,

Перед небом мы согрешим!

Может быть, Гульшара права

И похищены дети ее?

А быть может, эти слова —

Только хитрые сети ее?

Очевидец сказать бы мог,

А провидец узнать бы мог,

Очевидца сложно найти,

А провидца можно найти».

«Есть за городом холм крутой,

А в холме — потаенный грот,

И в угрюмой пещере той

Чернокнижник старый живет —

Толкователем вещих снов,

Прорицателем он слывет,

Говорят, и вправду старик

В тайны судеб людских проник.

А к тому же, как щит стальной,

Неподкупен седой аскет,

Всем соблазнам жизни земной

Недоступен святой аскет.

Даже скрытое в недрах земли

Для него — открытая явь,

Мой владыка, совету внемли:

К старику посланцев отправь.

Пусть узнают его ответ —

Родились ли дети на свет?

Пусть он скажет про Гульшару —

Виновата она или нет?»

Оживился хан после этих слов,

Был он верного друга обнять готов,

Будто луч, спасительный луч сверкнул

Сквозь покров грозовых, густых облаков.

К чернокнижнику, к толкователю снов

Он отправил тотчас же семь послов,

Передать велел: чуть блеснет рассвет,

Получить он должен точный ответ —

Виновата супруга его или нет.

Детство Шарьяра и Анжим. Песнь шестая.

О том,

как явилась коварная колдунья

в гости к старому чернокнижнику,

как все силы зла объединились,

чтобы погубить безвинную страдалицу Гульшару,

и о том, что стоящий на берегу

всегда обязан протянуть руку несчастной душе,

тонущей в море страданий

Чернокнижник старинную книгу раскрыл,

В ней начертаны были пути светил,

Заклинание старый вещун прочел —

Обратился к помощи тайных сил.

Был угрюмым седой старик-еретик,

Был бескровным его морщинистый лик,

Из пещеры лишь в сумерках он выходил,

От дневного света давно отвык.

Этой ночью взволнован гадатель был,

И дрожали руки, мигал ночник,—

Многим людям гадал он, но в первый раз

От властителя получил приказ.