Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Том второй.

Шестую неделю поста мы говели; под субботу Лазареву пошли ночевать в храм к Гробу Божию, чтобы там причаститься Святых Таин. Вечером на Голгофе прочитали повечерие; потом мы хотели к причащению читать правило: но у франков началась лития: у них тогда была Великая суббота, и они шли с крестом на Голгофу. Мы захотели подождать, пока они пройдут, и наши православные, русские и греки, стояли на Голгофе, также чтобы посмотреть на их процессию и обряды. Наших было очень мало; греков не более человек пятидесяти и с певчими. Франков же было более пятисот, да у них же было человек пятьдесят воинства. Пришедши на Голгофу, франки прежде на своем месте пели и читали, а потом пришли на наше место, где стоял крест Христов. Наши монахи сняли лампады, которые им мешать могли, отнесли подсвечники, и очистили место; только оставили на престоле одну одежду. Франки за нашим престолом поставили свой крест, и стали говорить, чтобы сняли и одежду с престола. Греки им отвечали: «Этого сделать невозможно: ибо одежда никогда не снимается, и фирман не позволяет; а вы постелите сверху свою пелену». Когда франки усиливались снять пелену, греки же не давали, – пришел франкский архибискуп, и безобразно сдернул с престола пелену. Там стояли близко два консула: русский и греческий. Греки тотчас зашумели, и бросились вон, в коридор, принесли с кухни много дров, и началась на Голгофе драка. Греки били дровами, а франки свечами, а после и они принесли дров. Турки было бросились разнимать, но и у них ружья поотнимали; и они бросились спасать Божий Гроб и Воскресенский храм: ибо тогда, к Вербной неделе, все было украшено сребром и златом. Мы же не знали, куда бежать, от страха оцепенели. Русский консул своих спасает, и препровождает в трапезу; мы, человек двадцать, попали в Воскресенскую церковь, и от страха не знали – куда деваться, не то в алтарь, не то под престол. Шум, крик, вопли восходят до небес, наипаче на Голгофе; все христиане бьют тревогу: наши во все доски, такожде армяне и франки и копты. Воинство же стояло кругом Божия Гроба, рука по руке, с оружием, и около врат Воскресенского храма, дабы не было похищения. Драка распространилась по всему храму; патриарха франкского с Голгофы сбросили; но хорошо что упал на людей; а то бы убился до смерти. Пришел митрополит Мелетий, и начал увещевать, чтобы оставили драку; но ему сказали: «Ты, Владыко, ступай в свое место; а мы все здесь за веру свою помрем; ибо нас мало, а еретиков много». Владыка, делать нечего, сел с турками. Драка продолжалась больше часа, пока пришло турецкое воинство, и сам паша: тогда всех наших по одному разобрали, и по гостиницам позапирали; мы же, немного русских, ушли в храм Богородицы. И нас воины хотели взять и запереть; но мы сказали, что мы московы, и нас оставили. Потом с час продолжался совет: рассуждали архиереи, паша и консулы. Я в то время успел прочитать правило ко причащению. После совещания, паша, Владыки и консулы, пошли по своим местам. Франки снова начали литию и кончили на Божием Гробе; потом воины выгнали их всех вон, а сами ушли; врата церковные заперли, и наших всех выпустили. И паки начали ударять в било к утрене. Утреню правили в Воскресенской церкви; потом Литургию служили на Божием Гробе, и я сподобился быть здесь причастником Святых Таин Тела и Крови Христовой. Гора же Голгофа вся полита была кровию; и всю утреню четыре человека мыли ее водой; трех человек убили до смерти: такого страха я не видал от роду моего.

89. Суббота Лазарева: торжество на Елеонской горе

Утром отворили врата, и мы вышли. И пошли все поклонники на Елеонскую гору; там, где вознесся Господь, под полотняною палаткою служил Литургию митрополит Мелетий, всем собором.

90. Торжество в неделю Ваий