Сказание о веере миров

— Восьмое чудо света, — учтиво кивнул на столик Такэда. — Я такое видел только в музее.

— Ну если каждый шедевр искусства называть чудом света, — улыбнулся Зу-л-Кифл, отчего его властное, высокомерно-усталое лицо совершенно преобразилось, — то чудес света гораздо больше, чем семь, как принято считать у вас на Земле.

Говорил номарх как будто на русском языке, однако Никита иногда ловил себя на ощущении, что слова речи мага звучат прямо в его голове. Очевидно, имело место прямое мысленное общение, но, чтобы не ранить чувства гостей, номарх создал иллюзию звукового разговора.

— Традиция, — сказал Такэда. — На Земле к чудесам света причисляли египетские пирамиды — то, что мы видели и у вас, висячие сады Семирамиды в Вавилоне, храм Артемиды Эфесской, статую Зевса в Олимпии, Колосс Родосский — статую Гелиоса, Мавзолей в Галикарнасе и Александрийский маяк в дельте Нила, на Фаросе, высотой в сто двадцать метров.

— Но и у вас на Земле чудес — творений рук человеческих было гораздо больше, да и сейчас есть. Тот же Московский Кремль, Эйфелева башня, собор Нотр-Дам, статуя Зевса в Таренте, римский Колизей, Великая китайская стена длиной в две тысячи семьсот километров, гробница Тадж-Махал в Индии, дворец гренадских халифов Альгамбра… перечислять можно долго. Подобных чудес — неисчислимое множество во всех Мирах Веера. Талантливых творцов, зодчих, архитекторов, скульпторов и художников Вселенная рождает вне зависимости от условий жизни.

— И танцоров, — тихонько добавил Такэда.

Сухов незаметно показал ему кулак. Зу-л-Кифл посмотрел на инженера из-под тяжелых век, кивнул понимающе:

— И танцоров. Я слышал от дочери, что вы собираетесь принять участие в кемтессиях?

Никита покраснел, не зная, как объяснить свое желание.

— Не стесняйтесь, — сказал номарх. — Искусство танца — редкое искусство, и владеющий им — волшебник образа и прямого эстетического удовлетворения. — Зу-л-Кифл поймал взгляд Сухова, украдкой брошенный на перстень эрцхаора, снова улыбнулся. — И не переживайте о погоне, вы здесь в безопасности, несмотря на Ме, Веб-Шабель, кинноров, Мороков и прочих монстров.

— Значит, это благодаря вам мы добрались до города без особых приключений? — догадался Никита.

— Я хозяин и обязан оберегать гостей. Но и вы, насколько я наслышан, можете постоять за себя. Впрочем, удивляться нечему, Посланник всегда был Воином Пути.

Сухов помрачнел, сказал через силу:

— Я еще не посвящен… да и многого не знаю и не умею… хотя и встал на Путь. Из-за этого я, по сути, и пришел к вам: мне нужна помощь, помощь мага и врача. Кроме того, я пришел к вам, конечно, и как Посланник с предложением стать одним из Семи.

Зу-л-Кифл некоторое время о чем-то размышлял, поглядывая то на Толю, то на Сухова, отчего они почувствовали неловкость и стеснение.

— Что ж, я знаю вашу историю, давайте расставим точки над «i», — произнес наконец номарх. — Вы назвали меня одним из Семерых. Благодарю за честь, но, боюсь, вы ошибаетесь в оценке ситуации. Я — маг, и только. Тех Семи, которые воевали с Люцифером и устраняли последствия его экспериментов, уже нет. Вернее, они есть, но исчерпали себя. На новую битву, я бы назвал ее хирургической операцией — почему, вы поймете позже, они не способны. Вам надо искать другую Семерку.

Никита почувствовал в груди холодную пустоту, желудок сжала неприятная спазма. Подтверждения словам Такэды из уст мага он услышать не ожидал. Как и Такэда, оставшийся с виду бесстрастным.

— Вы хотите сказать… вы… отказываетесь?!

— Я этого не говорил. — Зу-л-Кифл на мгновение сделался полупрозрачным, как глыба стекла, оделся в сетку фиолетовых молний и тут же снова принял прежний облик. — Извините, я живу несколько иначе по сравнению с людьми и не всегда контролирую все свои «я».

— И много их у вас? — спросил Такэда, чтобы поддержать разговор, потому что Никита не сразу вышел из ступора.

— Много, — сознался номарх. — Маги — многомерные существа.

— Я думал, это касается только демонов… игв…

— Они тоже маги, разве что поддались влиянию Веб-Шабель… или Люцифера и поставили перед собой цели, недостойные талантливых творцов, проигнорировав закон: ни одно из живых существ в данной Вселенной не может проявить абсолютной воли. Даже гений из гениев, даже такой мощнейший интеллект, как Люцифер.

— Почему?

— Потому что и в рамках существующих законов остается достаточно простора для проявления воли настоящего Творца.

— У моего народа, — Такэда пошипел сквозь зубы, как истый японец, — существует поговорка: хи-ри-хо-кэнтэн, что переводится так: несправедливость — справедливость — закон — власть — небо; то есть несправедливость подвластна справедливости, та — закону, закон — власти, а власть — закону Неба.

— Хорошая поговорка, со смыслом. Но Люцифер не желает считаться с… э-э… законом Неба, экспериментируя с самым страшным из объектов-категорий абсолюта — Хаосом. Абсолютный Хаос — больше, чем мрак.

— Но тогда закон Неба, или Вселенной, больше, чем свет! Я имею в виду универсальный закон Шаданакара.