Сказание о жизни у чудесах блаженного старца Иоанна Оленевского

– Да, Господь привел. Когда вышел я из тюрьмы, и не вижу света, ноги не стоят. Сижу на дороге и не знаю, как и куда идти. И Господь послал лошадь, но власть дана от Бога, надо слушаться, с выборами ко мне и то приезжают.

После тюрьмы из Пензы его повезли в Оленевку к Наталье, она его выгнала в Николовку к Дуне Кучеровой. Все иконы свои он велел перевезти к ней, а потом ушел опять к Наталье и жил там до смерти. Как-то раз он спросил:

– Дуня, где ты меня схоронишь?

– С племянницами.

– Нет, меня на другом углу, на восток. Там мое место: я туда хожу, молюсь о себе… там меня похороните…

Там и похоронили.

* * *

Однажды у меня вышла грыжа ущемленная. Шла я из церкви Мироносиц, и меня сцепило. Мне уж было 70 лет. Кое-как доставили меня домой. Прокопий мой решил, что я умру. Надо делать операцию. Думаю, поехала бы я на могилку к своему старчику, да не могу… Помолилась, попросила у него благословения заочно и уснула. Вижу во сне: я на могиле у старца. У его могилки растет куст сирени хлопает меня по голове, а я говорю:

– Благослови меня, батюшка, на операцию.

Вдруг слышу:

– Господь благословил. Я здесь не один. Нас здесь трое: Святитель Николай, преподобный Серафим и я с ними…

Проснулась я и пошла на операцию, дошла хорошо, операция была удачная, и вот уже до 90 лет дожила. А сколько было лет старцу, когда он умер, я не думала никогда об этом, как из головы выбило. Насколько был меня старше, никак не представляю. Старец он и все тут. Сухой, благородный, благообразный старчик, лет 100 или около.

Один раз приехала я к старцу вечером, он не принимает уже. Осталась ночевать, и кто-то у меня взял из кармана деньги. Я никому не пожаловалась, а ехать домой не на что. Явилась я к старцу, а он уже знает и, ответив на мои вопросы, говорит:

– А ты не ходи на станцию, выйди на большую дорогу, подними руку, и тебя довезут бесплатно.

Так я и сделала; шофер грузовой машины довез. У меня было два яичка – этим и расплатилась.

Юля не слушалась старца: обижала его, потом «опустилась» в пьянку и умерла скоропостижной смертью: вечером в пьяном виде уснула, а утром не проснулась. Мать ее тоже пришла к Тоське, дочери, упала и умерла. Они батюшку обижали и обирали. А он никому не жаловался. Сам он не был привязан к деньгам, раздавал их сразу, если не успеют Юля или Наташа взять. К нему ездила Люба, он всегда давал ей десяточками. Один человек подарил ему пакет с деньгами, а батюшка у него берет пакет, и тутже протягивает его женщине, которая только что зашла. Мужчина говорит с трепетом:

– Батюшка, в пакете я Вам денег дал…

– Знаю.

– Там много, 500 рублей.

– Знаю. Ей нужно, она корову купит.

Женщина бросилась к нему в ноги и говорит в слезах:

– Как ты знаешь, что у меня корова сдохла?

– Иди, покупай…

* * *

Жили мы в Пензе. Был переворот. В 1918 году расстреливали стражников, а мой Прокопий работал стражником на железной дороге. Я к старцу бегом:

– Что делать?

– Поезжайте в деревню, в Кучки. И квартира будет. Побежала я за лошадьми к отцу. Нет лошади, а в Кучки – 20 километров. Пешком не перетащишь. Я опять к батюшке: – Что делать? – Плачу.

– Переезжайте немедленно.

Приезжаю от батюшки, а муж мне сообщает, что его сняли с работы.

– Как будем жить? Поезжай к старцу, спроси.

Батюшка ответил:

– То Господь послал такого человека, чтобы сняли его с работы. Поезжайте в Кучки, там документы получите.

И мы переехали в Кучки, получили документы, дали нам квартиру. Жили мы в ней 6 лет. Тогда домик свой пятистенный огородили. Батюшка сам приехал и благословил переехать в свой дом. А потом нас раскулачили. Я опять к батюшке:

– Поезжайте в лес, где муж работает.

Там и дали нам квартиру. Три года там прожили. Я коров пасла, в лаптях ходила, но были сыты. Так мы и жили все время по его благословению.

* * *

Кушал старец ситный хлеб и чай с сахаром. И всех чаем угощал, сам его заваривал, сам и разливал. Сначала большие напьются, а потом и детей напоит. Буханки общественные он не ел, ему пекла хлеб вдовушка Борисовская Ирина Кучина, он ее печиво ел, но очень мало. Мясо и яички мы никогда у него на столе не видели. Ел печеную мелкую картошку. Рыбу тоже никогда не ел. Очень редко у Юли сварят постного супца, принесут ему, он ложку-две хлебнет и велит унести. Одно знал: перекрестит пищу и пьет чай с хлебом. Какую надо иметь великую силу воли, чтобы все время отказываться от пищи и быть голодным. Но он этого не чувствовал, потому что в нем действовал Святой Дух.

Однажды он шел из Соловцовской церкви домой. Темно, поздно, кто-то его столкнул в крутой овраг (есть там плотина, а рядом очень глубокий овраг). Он, бедняжка, лазил там всю ночь и не нашел места вылезти. Вынесли его уже утром, принесли домой чуть живого, измученного, в синяках и окровавленного, а может быть, и избитого. Дома спрашивают:

– Кто тебя, батюшка, затолкал туда? Не побили ли они тебя?

– Бог с ними, Бог с ними, Бог с ними…