Сказание о жизни у чудесах блаженного старца Иоанна Оленевского

Так ничего и не добились от него. Одно ясно, что чье-то участие здесь было, не сам он туда упал. Иначе он не говорил бы так: «Бог с ними», прощая своих врагов, обидчиков, а возможно, и убийц. Может быть, они хотели, чтобы он умер. В великом посте и молитве изнурял себя старец, ходил еле-еле ноги передвигал. Ноги были не больные и не парализованные. Просто он очень ослаб от чрезмерных постов, поэтому в нем и говорил Святой Дух. Бывало, скажем:

– Батюшка, ты что скажешь, то обязательно сбудется.

– Это не я-а-а-а! – тянул смиренно старчик. – Это Дух Святой! Я часто сам удивляюсь тому, что я говорю…

И скотину он лечил молитвами. У папаши скотины было много, как заболеет какая-нибудь, он поедет за Иваном Васильевичем, за отцом диаконом. Отец Иоанн помолится дома или приедет к нам на двор, и скотина вся выздоровеет. Хоть бы издыхала, все равно поднимется.

* * *

Попал Иван лет 14-ти в Кочетовку Каменского района, где жил блаженный старец Иоанн Кочетовский – блаженный Ванюшка. Подошел этот старец к юноше Ивану Васильевичу, положил свою руку ему на плечо и, улыбаясь своими грязными нечесанными усами и «заржавленными зубами», протянул: «Ты будешь выше меня. К тебе будет слетаться народ, как птицы с небес».

Из-под фундамента церкви, которая стояла в деревне Кочетовка, выросла береза выше церкви: кудрявая, сильная, толстая, зеленая. Блаженный Иоанн сказал народу: «Когда эта береза начнет сохнуть, то знайте, осталось немного до кончины света, а когда она высохнет, знайте, приход Господа Судии при дверях». Блаженный старчик умер. Ивану Васильевичу было уже много лет. Недавно береза начала сохнуть, а теперь уже вся засохла. Храм разрушен, и в Кочетовке появились сектанты…

* * *

Каждый Покров на престол ездили в Скрипцино к Тараканову Ивану Васильевичу и к Лихтеровой барыне – это была благодетельница, которая содержала церковь. Папаша отвезет нашего батюшку домой (на поезде старец Иван никогда не ездил, только на лошади). Последнее время нанял татарина, который возил его в Соловцовскую церковь. Батюшка наш часто притчами говорил. Придем на станцию, а он наказывает молодым:

– Пусть Прасковья Александровна сделает мне кулич и пасху к Пасхе.

Я сделала, но куда понесу? Вода везде непроходная. Муж сестры отвез верхом кулич и пасху. А после Пасхи нас раскулачили. Это была притча – последнюю Пасху испечь от своей коровушки.

– Пусть все берут, не тужите, отдавайте. – И подает кусок масла. – Возьми, возьми…

И после этого масла мы жили с маслом так, что его у нас было не в проед. Дочь работала на маслозаводе и таскала нам масла неограниченное количество.

* * *

Внешним видом батюшка часто менялся на глазах людей: то сделается молодым, то старым, то похож на себя, сияющий, великий, великолепный. Около него на лежанке часто свет небесный сиял – это видели многие. Подвиги свои он старался скрыть, для этого часто уходил в лес на несколько дней, и не знали, где его найти. И в лесу нигде не попадался. Оттуда вернется радостный, сияющий, несколько дней не евши, а дома попьет чайку, ситного хлеба укусит, пососет-пососет, высосет, а остаток птичкам отдаст. Иногда стоит – вытянется высокий, стройный, иногда согнется вдвое, станет немощным старикашкой. Смирение у него было великое. Какие-то озорники в лесу на него напали, привязали веревкой к дереву и ушли… Несколько дней голодный старчик висел молча. Морозов Иван его нашел, отвязал, привез и на руках занес домой, как младенца. Спрашиваю его:

– Кто тебя, кто так озоровал?

– Бог с ними. Бог с ними. Бог с ними, – смиренным тихим голосом говорил старец, прощая своих обидчиков. Старец говорил тихо, ответы давал коротко, благословение свое давал кратко одним-двумя-тремя словами, никогда не разъясняя. После его слов люди сами все познавали.

Перед смертью говорю ему:

– Пастух ты наш незаменимый, как без тебя будем?

– Да, больше такого пастуха не будет, – ответил батюшка. – На могилку приходи, буду помогать; я к своему престолу иду, оттуда буду помогать. Никого не забуду, кто придет на могилку, тому буду помогать своими молитвами у престола Царя Небесного.

* * *

Была я у него перед смертью, – его водили по комнате. Я говорю в слезах:

– Батюшка, что ты от нас уходишь так скоро?

Говорить он не мог, все у него пересохло. Кое-как рассказал шепотом:

– Вон, через нее, – показал на Наталью, – она пустила двух мужиков ночью, пришли, как все ходят. Начали просить деньги, а денег нет. Не поверили: начали бить и душить, как уж я остался жив? Я еще пожил бы.

– Как же, батюшка, узнать, когда тебя хоронить?

– В 12 колоколов ударят, узнаете.

И мы узнали. И пол-Пензы услышали. Пошли все пешком. У келии народу! Веревочкой заходят, прикладываются. А мы сидели, ждали свою очередь и пели: «Прости, прощай наш добрый пастырь…» Он был уже собран, в гробу лежал.