Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)

Селяне немного помялись на пороге, пугливо поглядывая отнюдь не на Эйнара, а на хозяйку корчмы. Женщина прервала уборку, посмотрела на них в ответ, опустила глаза на их ноги. Не улыбнулась. Селяне вздрогнули и попятились. Они боялись ее если не больше, то никак не меньше всех грабителей и колдунов на свете вместе взятых. Даже собственные жены не внушали им такого ужаса — свою бабу всегда можно вразумить, а на эту никакой управы. Если провинишься — так до конца дней своих проходишь без капли во рту, и как ни моли прощенья, как ни ползай на коленях, пока сама не решит, не будет никакой амнистии. Но кузнец пришел с четкой целью, от которой не мог отказаться, и решил рискнуть благорасположением безжалостного деспота в юбке. Поэтому он и верные приятели тщательно обстучали ноги на улице, а потом — кто на цыпочках, кто на пятках, кто огромными шагами, стараясь лишний раз не скрипнуть половицами, — прошли к столу Эйнара. Но прежде чем уделить ему внимание, они, затаив дыхание, все как один обернулись, с тревогой взглянув на мокрые следы на полу и маленькие комки земли, показавшиеся им чудовищными пятнами несмываемой грязи. Хозяйка корчмы мстительно сощурила глаза. Один из лоботрясов обреченно схватился за голову, другой — нервно закусил конец бороды.

— Вот, — застенчиво пробормотал кузнец, протягивая Эйнару жердину стоймя.

Сын Войны, машинально принявший нежданный подарок стоя, сел. При беглом осмотре по всей длине жердь оказалась копьем. Вроде бы. По крайней мере, в представлении человека, который копье если и видел, то только издали и уж точно никогда в руках не держал. Длинный наконечник был с виду острым, но откованным так, что даже подмастерье оружейника с известным, но доселе толком не изученным феноменом отклонения в развитии верхних конечностей пришел бы к выводу, что сам он еще не так безнадежен, как в этом его пытаются уверить. Древко же представляло собой условно прямую, обструганную, со срезанными сучками жердь, которую совсем недавно вьюн хмеля считал своим домом. Причем при выборе подходящего кандидата на роль древка творец явно руководствовался принципом «мощному герою — мощное копье». И это было отнюдь не проявление сельской простоты, серости и глупости. Наоборот, кузнец Рыбачьей Отмели руководствовался в своем деле своеобразным, но логическим мышлением. А еще он не чурался мудреных слов, умел выговаривать «это» без ошибок, понимал за пол-лит-ри-ку и что лопочут заезжие страннобуквенники, все время проводил в кузне за усовершенствованием орудий труда — в общем, на весь Рыбий Берег слыл инженером и академиком. То есть тем, с кем лишний раз лучше не пересекаться без нужды. Что не мешало ему быть авторитетной и центральной фигурой не только в Отмели, но и за ее пределами.

— Глаз почти не смыкал, работал, — покашлял кузнец. Манера изъясняться, видимо, передалась ему по наследству от отца. Наверняка вместе с именем. — Я это, ну, не оружейник совсем, но со всем стараньем, вот.

Эйнар встал, опираясь на копье. Пробежался растерянными глазами по всей его длине. На физиономиях приятелей кузнеца отразились тревога и сосредоточенность.

— Не побрезгуй, возьми, авось пригодится, вот, — принялся торопливо убеждать Снорри-младший, чтобы у героя не успело возникнуть желание отвертеться от подарка. — Это, знаешь ли, не простое копье. Оно это, ну, заговоренное, значится.

Эйнар нахмурил брови.

— Его брат мой — да не иссякнет мед в его кубке за столом Медового Зала — из похода привез, вот, — пояснил кузнец. — Ну, не совсем его, конечно, — смутился он, — кочергу. Но заговоренную, ага, — поспешно заверил кузнец.

— Чего?

— Кочергу заговоренную, говорю, — повторил кузнец. — Они как-то раз этого, ну, тоже колдуна какого-то это самое, вот. Ну, мой брат кочергу эту себе и забрал. Рассказывал, так она ловко летала, значится, и била больно. Правда, с тех пор-то она ни разу того, не летала, значится, как мы ни пытались. Но мы-то народ серый, не так чего-то делали, видать. Но сила в ней есть, точно говорю, вот. Жрец один подтвердил. Так я и решил: она ж все равно без дела пылится, а ты с колдуном нашенским драться идешь, ну и вот… вдруг да пригодится. Только с кочергой на колдуна идти оно, конечно, глупо, вот я и это…

Эйнар посмотрел на кузнеца. Посмотрел на копье. Снова на кузнеца и на его приятелей. Мнущиеся за его спиной полудурки вызывали почему-то инстинктивное желание врезать каждому по уху для профилактики (что не меняло мнения Эйнара о том, что народ здесь славный), но сам кузнец, его желание хоть как-то помочь и не стоять в стороне, его искренняя вера в героя заставляли чувствовать себя неловко и запрещали отказывать. Хотя сам Эйнар всегда считал, что лучший способ помочь ему — не мешать.