Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

- Кто это? - вырвалось у Добрынина, и он вдруг почувствовал, как по его коже прокатилась волна ужаса. Внезапно он понял, что человек, вмерзший в лед, конечно же, мертвый, и смерть его была ужасна и неожиданна, раз шел он куда-то с портфелем.

- Ваплах видел этого русского человека в Хулайбе. Он к русскому человеку Кривицкому приходил, а потом его послали толщину льда мерять... Ваплах еще покажет!

И, отползя чуть в сторону, урку-емец расчистил еще один кусочек ледяной поверхности, и подошедший туда Добрынин увидел еще одного вмерзшего в лед человека. Этот человек лежал лицом кверху, и был он почему-то без шапки, хотя и в таком же оленьем кожухе. Растрепанные рыжие волосы стояли на его голове невообразимым веером, а лицо его, покрытое веснушками; видимыми даже через лед, застыло с каким-то просящим выражением.

- И этого Ваплах в Хулайбе видел, - проговорил урку-емец.

У Добрынина сперло дыхание, а на глазах- непроизвольно выступили слезы, и сразу же глаза заболели, защемили, по-видимому из-за того, что выступившие слезы сразу замерзли и теперь царапались.

- Русский человек Кривицкий их сюда умереть послал... - произнес грустным голосом Ваплах. - Они с русским человеком Кривицким ругались чуть-чуть.

Страшная догадка поразила Добрынина, пока смотрел он на двух вмерзших в лед мужчин: неужели и его ждала такая же смерть? Неужели коммунист Кривицкий почему-то захотел его убить?

- Русскому человеку Добрынину нельзя в Хулайбу возвращаться...- проговорил Ваплах и уважительно заглянул в глаза народному контролеру.

- А куда же мне? - растерянно, по-настоящему испугавшись за свою жизнь, спросил Добрынин.

- У Ваплаха совсем недалеко хороший чум есть с печкой... тепло будет, еда будет...

Отведя взгляд от вмерзших в лед людей, Добрвшин попытался взять себя в руки и все серьезно обдумать, но никакие мысли почему-то в голову не приходили. А страх, забравшийся в душу, не отпускал народного контролера. Так и сидел он, упершись горестным взглядом в ничего не значащий снег, лишь бы не видеть всего ужаса открывавшейся под ним во льду картины.

- Пусть русский человек Добрынин со мной пойдет, - позвал урку-емец, подойдя и остановившись над народным контролером.

- Нет, - проговорил Добрынин и, сжав кулаки, стал - наполняться внутренней злобою, которая как бы вытесняла, прогоняла куда-то прочь ощущение страха и безысходности. - Надо разобраться... - медленно, но уже другим, более решительным голосом произнес Павел. - Надо это проверить, почему они погибли... и из-за чего.

Стащив с плеча котомку, Добрынин вынул из нее топор и с размаху всадил им прямо по льду над головой человека с желтым портфелем.

- Надо ж похоронить их по-человечески, - приговаривал Добрынин, кроша лед тяжелым инструментом. - Чтобы в гроб или в ящик, хотя бы на склад их отвезти, как людей...

Лед брызгал осколками под ударами топора, но сопротивление его было велико, и Добрынин, остановившись, чтобы перевести дух, и уже ощущая усталость в руках, увидел, что прорубил он дырку на глубину коробка спичек. Понятно стало, что не вызволить ему из ледяного плена погибших. Снова пришло в душу смятение и уже не страх, а по-детски невнятная обида. Перевел он свой взгляд на желтый портфель и подумал, что надо хотя бы его изо льда вырубить - может, там бумаги, документы какие-нибудь.

Принялся теперь Добрынин врубаться топором в ледяную твердь над портфелем.

Ваплах отошел на пару шагов и наблюдал оттуда :за Добрыниным, который с новой силой крошил лед тяжелым и острым инструментом, на ходу говоря что-то злое и непонятное урку-емцу, но очень похожее по интонациям на заклинание злого духа Каппы.

- Эй, Ваплах, помоги! - остановившись через некоторое время, позвал Павел.

Урку-емец подошел и увидел, что прорубил народный контролер весь лед, лежавший на портфеле, и даже подрубил чуть-чуть с краю, так, что теперь только нижний лед удерживал портфель. Но сам Добрынин, наверняка уже и подуставший порядком, вырвать портфель из лунки не мог.

Взялись они вместе за портфель и потащили его четырьмя руками на себя.

- Ну, еще ра-а-аз! - командовал Добрынин. - И еще ра-а-аз!!

После нескольких попыток портфель все-таки поддался, и с треском оторвали его Добрынин с Ваплахом от нижнего льда.

Народный контролер сразу открыл его, сунул туда руку, но тут же вытащил и сказал:

- Все смерзлось...

- На печке разогреть надо, тогда растает, - подсказал урку-емец.

- Ну пошли! - Добрынин поднялся на ноги, зажал портфель под мышкой, а руки спрятал в карманах - ладони его уже были сине-фиолетовыми от холода.

Повел его урку-емец к ближним холмам, но не туда, где находился город Хулайба. Шли они недолго, хотя и не спешили.

- Там такие места есть, - говорил урку-емец. - Рядом лед толстый-толстый, а чуть поближе к берегу - тонкий, как оленья кожа... А палку ту поставил русский человек Шендерович, чтобы не ходили к ней - там самый тонкий лед!

- А что это за Шендерович? - спросил Добрынин, уже чуть успокоившись и желая отвлечься от мрачных мыслей, бродивших в его голове после только недавно пережитого страха.