Сказания древа КОРЪ

Календарная осень принесла в «Сибирскую Италию» не только стужу. Новая власть за оградой, отделяющей усадьбу Скорых от непонятной России, стала большевистской. Подсинцы так ничего и не поняли в том петроградском балаганном действе, в котором выбежали на историческую сцену и, показалось, моментально оставили её какие-то случайные фигуры. Запомнились «временные» – князь Львов и адвокат Керенский, безымянные министры Коллегии-Директории, безликие представители Всероссийского демократического совещания, не более известные депутаты Предпарламента, бездеятельные деятели какого-то «независимого» Третьего коалиционного правительства. Последние только приступили к строительству, с «нулевой отметки», непонятной и самим строителям новой республиканской России, как тут, словно из-за угла, выскочили большевики. Провода, радиоволны, почтовые вагоны повезли во все стороны из столиц вести: министры арестованы, главковерх Керенский бежал за подмогой к генералу Краснову, но поднаторевший на мятежах Петроград семи сотням казаков оказался не по зубам. Второй съезд Советов провозгласил Россию Советской республикой (видимо, в свою честь). Победители, заигрывая с трудовым народом и отлынивающими от окопов солдатами, обклеили стены декретами. Появились они и в сибирских городах. Прохожие останавливались, читали, дивились: с Сотворения Мира такого не бывало, чтоб не воевать да по справедливости землю делить. Обманут, как пить дать, обманут! И на фронты большевистская власть мужичков погонит, и землю взад отберёт. В Подсинске ничего подобного штурмам зимних дворцов не понадобилось. Даже почта и телеграф остались в руках почтальонов и телеграфистов. В первых числах ноября вошла в городскую управу, охраняемую городовым, при тупой шашке, ватага рабочих и солдатских депутатов. Шинели и папахи с красной лентой наискосок, ружья изготовлены к рукопашной, судя по примкнутым штыкам. Потребовали уездного комиссара и, когда тот появился, заспанный, объявили, что берут власть в свои руки. «Вы какой партии, земляки?» – изумился голова. – «Есеры». – «Так и я есер! И от меня пользительность имеется». – «Ить мы – левые, мы в правительстве Ленина и Троцкого, а ты – правый, вшивая апазиция . Сдавай ключи по добру! Не балагань!» – «Так и я стану левым. Где расписаться?». Заговорщики из зареченских фабричек мысленно почесали затылки. Руки их были заняты ружьями и вообще приспособлены к серпу и молоту, а не к бумаге и чернильным ручкам. Переговорив между собой, велели «временному градоначальнику» исполнять свои обязанности дальше, до особого распоряжения. Тот повеселел и пошёл пить чай, поглаживаю бороду «а ля Кропоткин».

О большевистском перевороте Василий Фёдорович узнал от Ангелины. Хотя жильцы усадьбы перешли на натуральное хозяйство и приняли «китайский изоляционизм» хозяина, всё же невестка и горничная выходили за ворота – в церковь, да по разным бабьим делам. Никанор оказался едва ли не большим консерватором в семье, чем отец. Он не спорил с революционным заводским людом, когда его пытались втянуть в «борьбу за освобождение рабочего класса». Хмуро отмалчивался, что вызывало к нему злобу не меньшую, чем если бы он с кулаками, брызгая слюной, отстаивал свою позицию. От физической расправы «офицерское отродье» спасала лишь постоянная нужда в нём, как в умельце, на все руки мастере. Пока товарищи митинговали, маршировали в колоннах навстречу светлому будущему под красными знамёнами, Никанор с такими же аполитичными помощниками приводил в порядок фабричное оборудование, страдающее от небрежения. Покончив с работой, шёл домой вдоль Подсинки. Не спешил: после второго медового месяца Ангелина принялась за старое – скандалы стали принимать характер опасных схваток, когда старый отец находился в саду или отправлялся в седле к Енисею. Старший из детей, Анатолий, дошкольное обучение проходил в охотку в кабинете деда, в пять лет читал и особенно бойко считал. Младший, Николай, довольствовался сосновыми чурочками, пистолетами и сабельками, вырезаемыми домашними мужиками из липы. Братья занимали друг друга, к обществу себе подобных не были привычны. Пока что никто не покушался на свободную территорию старой России, удерживаемую внуком гусара.

Глава IX. Возвращение блудной дочери