Сказания древа КОРЪ

Однажды Анатолий обратил внимание на большого формата фотографию, выставленную для привлечения клиентов в уличной витрине фотосалона. Остановился. Лицо показалось знакомым. Стрижка короткая, «под мальчика»; взгляд – прямо в объектив – твёрдый, с едва заметной «грустинкой», губы плотно сжаты. Черты лица южной славянки, решил географ, кое-что по этнографии читавший. На девушке темное платье без рукавов, с вырезом, шею украшают бусы, «под жемчуг». Да, где-то он её видел. Не вспомнил где. Отошёл от витрины, заинтригованный.

Каково же было его изумление, когда на следующий день на ипподроме, где в тот день объявлены были бега, увидел садящуюся в низкую качалку участницу заезда, которая показалась ему девушкой с фотографии. Козырёк шапочки не позволял как следует рассмотреть лицо. Вот рысаки пошли, пошли, и … трибуны с общим вздохом встают: отлетело колесо качалки идущего вторым серого жеребца. Наездницу выбрасывает вправо, к трибунам. Анатолий в числе первых, кто подбежал к пострадавшей. Она была без сознания.

Когда Оля пришла в себя, она увидела тёмноглазого брюнета, который с участием склонился над ней. История вполне романтическая – тема для новеллы. У молодца были роскошные волнистые волосы. Этот взгляд, эти волосы скрашивали недостатки низкого лба и несколько коротковатого носа над широкой верхней губой. К тому же незнакомец так складно, так звучно, так проникновенно говорил, склонившись над пострадавшей. Ничего удивительного нет в том, что девушка скоро сдалась на ухаживания молодого педагога с известной в «Сибирской Италии» фамилией. Она услышала её, когда впервые подплывала к Подсинской пристани на пароходе. «Вот мы и дома. Крыши Скорых показались», – раздалось за её спиной. Город ещё скрывался за высоким мысом между рукавом Енисея и устьем правого притока. Вершину холма занимали строения усадьбы – будто деревянный замок боярина древней Руси, своеобразный речной маяк. Девушка тут же вынула из бокового кармана жакета альбомчик, что всегда был при ней, и угольным карандашом сделала набросок. Дорисует потом, по памяти.

Глава II. Госпожа консульша

Под представительство СССР в Цетинье был снят в аренду неподалёку от древней Цетиньской обители особняк, который Десанка окрестила курятником из-за размеров. Ещё в Москве иностранное ведомство утвердило на должность секретаря Десанку Аленникову, поскольку, кроме обрусевшей черногорки, никто в проверенном круге не владел штокавским наречием сербского языка. Короткий список консульских работников заканчивался на шофёре Тимощуке, он же охранник с замашками энкэвэдиста – всюду совал свой «утиный» нос. Обслугу полагалось нанимать из местных.

Жизнь потекла бездельной. Черногория, уже не суверенная страна, а лишь часть одной из провинций- бановин королевства Югославии, никаких самостоятельных дел с зарубежьем не вела. Граждане Советского союза появлялись здесь крайне редко. Иногда в Боко-Которскую бухту заходил грузовой пароход под красным флагом. Правда, немало было белоэмигрантов, но калитка для них была закрыта.

Дни москвичей заполняли приёмы у бана – главного администратора бановины Зетска, куда входила «урезанная» Черногория и некоторые соседние районы. Бывало, отвечали на приглашение того или иного жупана, руководившего муниципалитетом, по старинке называемым опщиной . Официальные развлечения разнообразили посещением театра, этнографического музея, книжного собрания с четырёхсотлетней историей. Любовались красотами Црной Горы при выездах из Цетинье. Время от времени Аленников зазывал высоких гостей к себе – в тесную гостиную. Пили местную виноградную водку – лозу , закусывая окороком особого копчения, так называемым негушским пршутом , «крутили» пластинки с Изабеллой Юрьевой и бодрыми песнями советских композиторов. Раз в месяц прибывал из Белграда всегда озабоченный советский посол в Югославии, из старорежимных амбассадоров. Чете «красных дипломатов» пришлось нанести дружественный визит князю-регенту Павлу, поклоннику фашистских диктаторов.