Сказания древа КОРЪ

Как близко к истине стояла старая мать! Если бы она видела мать Арсению девятнадцатилетней, какой кающаяся грешница впервые вошла в ворота обители, то нашла бы поразительное сходство между Елицей и Александрой: те же вороные локоны, густые и блестящие, нежный овал лица, вишнёвые глаза. Увы, не сохранилось ни одного изображения дальней родственницы, которое могло бы раз и навсегда удовлетворить Александру, а матери её дало бы возможность расслабленно перевести дух.

Из развалин старой библиотеки при восстановлении усадьбы извлекли часть старых журналов. Первое время они дополняли статьями и иллюстрациями скудную литературу по истории Черногории, в какой-то мере Европы и мира. Александра часами рылась в них, делая свои открытия, относящиеся к прошлому. Попадались номера периодических изданий и столетней давности, и выпущенные перед самой войной. В одном из последних Александра Аленникова наткнулась на иллюстрированный репортаж корреспондента издательства в Эдинбурге «Короли в изгнании. Почти по Альфонсу Доде». Как обычно, внимательно прочла текст. Долго разглядывала фотографии. Отложила журнал не в стопку периодики, что возвращалась на полки книгохранилища, а в папку, которую относила домой на несколько дней. На столе дочери Десанка и обнаружила журнал, раскрытый на серии фотопортретов членов королевской династии Черногории. Из россыпи монарших лиц сразу глянул на неё принц Александр. Будто обожгло ледяным дыханием спину склонившейся над столом старой женщины.

В первый миг ей показалось, что видит она дочь. Всмотрелась: нет ничего в чертах лица, подтверждающего сходство. Так почему такое впечатление? Закрыла глаза, открыла – и вновь с фотографии глянула на мать Александра. Какая-то мистика! Наконец поняла – взгляд! Сходство порождал запечатлённый фотографом взгляд. Так смотрит Александра, когда чего-то сильно желает и добивается исполнения своего желания от находящегося перед ней человека. И так именно, запомнила Десанка, смотрел на неё принц возле деревянного дивана в зарослях чертополоха. Чем же привлекла её дочь эта фотография? Погоди, погоди, может вниманием Александры завладел кто-то другой из дома Негошей? Не надо задавать ей вопросов. Само откроется со временем.

Открылось. Ветхий журнал Александра в конце концов возвратила в библиотеку, но та страница, державшаяся на честном слове, была барышней Аленниковой отделена от бумажного блока. Скоро в жилых комнатах Аленниковых, при отстроенной уже полностью усадьбе, поселился Александр Петрович Негош, выбрав девичью комнату. Он смотрел из глубины рельефной золочёной рамки с переснятой из довоенного журнала фотографии взглядом хозяйки покоя. Давным-давно Дессанка рассказала дочери, посещавшей тогда начальную школу, о своём пребывании на Островке, доступными девочке словами, обойдя многие подробности. Неосмотрительный поступок. Но кто ведь знал, какой «следопыт» вырастит из ребёнка!?

Дольше молчать, ходить мимо с равнодушным видом было глупо. Десанка спросила:

– Почему ты выбрала именно этого из семьи короля?

– Не знаю, он какой-то не такой как другие. В нём какая-то тайна. Он вроде пытается открыть её мне, только не в силах произнести ни слова. Мёртвые ведь только во сне разговаривает. А королевич Александр ни разу не приходил ко мне ночью.

Теперь Десанке оставалось ждать, когда состоится эта потусторонняя встреча. Она не сомневалась, что погибшей в море Негош будет с её дочерью откровенен. Может быть самой открыться, пока не поздно? И стала ждать подходящего момента.

Глава III. Московские бухарцы

Олимовы перебрались в Москву накануне войны. Начальник штаба батальона особого назначения случайно для себя и большого начальства проявил на учениях способности военного инженера. Самородком заинтересовался генерал Карбышев. Проверил пехотного офицера по собственной методике, приговорил: «Это призвание!». Добыл для Олимова направление на учёбу в Военно-инженерной академии. Только распаковались приезжие из Андижана в столице, как пришлось Шомуроду Сейидовичу спешно собираться на фронт. Знаменитый инженер при генеральских петлицах взял его в свою непосредственную команду. Что случилось с Карбышевым, известно. Олимову суждено было, часто под огнём, строить оборонительные укрепления. Вскоре он добился перевода в своё подразделение Искандера Тимурова, томившегося на востоке в ожидании втржения японцев. Искандер не найдёт в себе той страсти к военно-инженерному искусству, что захватила его высокородного земляка. Но дисциплинированность ума, общие способности к учёбе, трудолюбие сделают его хорошим помощником своего командира. Правда, тот всё чаще стал использовать младшего товарища на переговорах с непреклонным начальством. Искандер умел убеждать и добивался, как правило, нужных командиру результатов.

Только на одну неделю полковник Рихтер, прилетевший из Москвы на фронт в начале мая 1944 года разлучит бухарцев. Подавая с пакет из Генштаба подполковнику Олимову, повторит своими словами секретное распоряжение, изложенное машинописным текстом: «Старший лейтенант Тимуров поступает в моё распоряжение. После выполнения спецзадания я возвращу его вам». Уже на пути в Москву под гул авиационных моторов скупо откроется своему спутнику: «Вам предстоит опознать тело. Вернее, подтвердить имя покойника». – «В Москве?» – «Гораздо дальше». – «В Бухаре?» – «В Кабуле».

В столицу дружественного королевства Афганистан советских офицеров, переодетых в штатское платье, с паспортами работников торговой миссии доставят транспортным самолётом. Автомобиль торгпредства, покинув аэродром, попетляв замысловато по окраинным улочкам Кабула, выберется в сумерках на знакомую Искандеру дорогу. «Кала-и Фату, – догадается экс-казначей и спросит сидевшего за рулём Рихтера. – Алимхан умер?» – «В конце апреля». – «Своей смертью?» – «Да». – «Он ещё не стар вроде бы». – «Тем не менее… Обжорство, переживания. От них почти ослеп. Знаете, за последние два года его буквально свалили с ног Сталинград, поражения немцев на Северном Кавказе, потом Курская дуга. Очень надеялся Мангыт на Гитлера. К последнему эмиру Бухары с начала войны устремились все, кто желал вреда Советской стране – недобитые басмачи, афганские клерикалы, немцы, турки, японцы и другие. Надо ли говорить, что Мангыт приносил немало хлопот афганцам. Обе агентуры, прогерманская и эмирская, развернули было активную деятельность в Афганистане. Недавно с помощью королевских спецслужб и англичан мы её прихлопнули. Это стало третьим ударом для бухэмира, последним». – «Не кажется ли вам, Иван Карлович, что для опознания надёжней был бы Олимов?» Рихтер ответит не сразу: «Мы доверяем Олимову. В СССР. Дома, среди своих, он советский человек. Здесь, увидев мёртвое лицо отца, он станет… пусть на короткое время… сыном свергнутого монарха. Мы не можем рисковать. Приехали. Помните эти ворота?»

Глубокой ночью свой человек во дворце проведёт прибывших тайным ходом во внутреннюю мечеть, снимет покров с лица покойника. «Узнаёте?» – «Не сомневаюсь – Сеид Алимхан – последний эмир Бухары». – «Сегодня же подтвердите это письменно, распишетесь. Утром джаноза , то есть отпевание в кабульской мечети Шахи Душамшера . Любым способом нам необходимо проследить церемонию погребения».

…С изумлением будет наблюдать сторож кладбища Шухадои солихин , что значит Святых мучеников, за двумя неверными, одетыми в одинаковые чёрные пары, в чёрных шляпах. Они приблизятся к мавзолею эмира Бухары Алимхана и его любимой жены Назиры, постоят молча у входа в усыпальницу и войдут под синий купол. Младший из неверных, лицом перс, вызвав жест неудовольствия старшего, явно белого человека, прочитает по памяти оят из Корана на арабском языке, потом, склонившись над треугольным камнем на свежей могиле последнего из правивших Мангытов, на чистом фарси произнесёт вырезанные поэтические строки: