Сказания и легенды средневековой Европы

Вдруг Махмах испустила дикий и резкий крик и остановилась, повернувшись лицом к Бафомету. В то же время присутствующие грянули во весь голос свой чертовский гимн, вооружились железными вилами и начали со всех сторон подгребать к старухе раскаленные угли и пылающие головни. Она все еще стояла совершенно неподвижно среди этого круга огня. Бывшие на ней клочки одежды быстро сгорали один за другим. Ее кожа вся почернела от огня и дыма, а ужасная седая голова отсвечивала ярким красным светом от пламени костра. Батайль понять не мог, какими силами она все еще продолжала держаться на ногах среди этих снопов пламени. Но она держалась стоя до последнего издыхания. Она вдруг вся опустилась книзу и исчезла в огне.

Пение сейчас же прекратилось, и вся публика, собравшаяся в подземелье, в один голос испустила торжественный и радостный клич. Все принялись сгребать жар в одну кучу и подкидывать топливо. Костер быстро разгорелся, пламя смолистого дерева приняло громадные размеры, в подземелье настала ужасающая духота. Через несколько минут сожжение кончилось; от старухи остался лишь белый порошок ее костей. Батайль, раньше присутствовавший при сожжении трупов, был поражен этою артистическою быстротою сжигания.

Когда все было кончено, Сата подошел к статуе Бафомета и громким голосом трижды воскликнул:

— Inri!.. Inri!.. Inri!..

И в ответ ему из догорающего костра раздался глухой голос, проговоривший четыре латинских слова:

— Igne Natura Renovator Integra.

Эта дьявольская фраза, как можно судить по начальным буквам слов (I. N. R. I.), представляет собою явную пародию на надкрестную надпись. Приведенные же латинские слова означают: «огнем вся природа обновляется».

Когда все было кончено и Батайль выбрался из подземелья, к нему подошел Сата, горячо поблагодарил его и затем, отведя в сторону, сказал ему:

— Ты великий масон, великий… Но ты не знаешь Люцифа. Ты не факир. — И затем, подавая Батайлю какую-то вещицу из зеленоватой бронзы, он прибавил: — Возьми, ты друг, возьми лингам Люцифа. Тебя с ним пустят везде: Индия, факиры, Китай, везде, везде… Ты друг хороший, хороший…

Амулет, врученный Сатою Батайлю, в самом деле представлял собою лингам, но особенный, крылатый. Что такое лингам, этого мы объяснять читателям не решаемся. Это священный предмет, носимый почитателями бога Шивы. Но о внешнем виде этого предмета рекомендуем осведомиться у любого знатока индусской религии. Батайль был чрезвычайно доволен этим подарком. Теперь у него, кроме масонского диплома, был еще и священный талисман демонопоклонников.

* * *

Следующее приключение Батайля, т. е. его новая встреча с демонопоклонниками, произошло в Пондишери. Читатели, без сомнения, помнят, что у французов в Индостане есть небольшая колония, с городком, носящим вышеприведенное название. Батайль слышал, что около Пондишери существует храм каких-то сектантов, вероучение которых заключает в себе черты поклонения демону. Ему хотелось видеть этот храм, но не хотелось узнавать о нем от европейцев. Поэтому он обратился к одному из местных жителей-французов с просьбою указать ему кого-нибудь из туземцев, кто мог бы руководить им при осмотре местных древностей. Батайль прикинулся простым археологом, интересующимся постройками, храмами, памятниками, нравами и обычаями и вообще всякой стариной. Француз сейчас же любезно познакомил его с великим знатоком местных древностей, старым индусом, носившим необычайно долговязое имя: Рамас-самипунотамбипаледобачи. Батайль в своем рассказе постоянно сокращает это имя на первых трех-четырех слогах.

Этот Рамасса… (и т. д.) был почтенного вида старец, черный, как вакса, с густейшими седыми волосами и окладистою седою бородою. Батайля поразила в нем одна черта сходства с вышеописанным Сатою. У него, как и у того старца, руки напоминали птичьи лапы с когтями, так что Батайлю невольно пришла в голову догадка: не является ли эта черта общею приметою демонопоклонников-индусов?

Батайль переговорил со стариком и живо с ним поладил. Они наняли носилки, уселись в них и отправились. Старик было начал что-то рассказывать, но Батайль перебил его и постарался сразу установить на надлежащей точке, т. е. объяснил, что его интересует только то, что прямо и непосредственно относится к местным туземным религиозным сектам: что он желает видеть храмы, святилища, святые и проклятые небом места и т. д.

Рамасса устремил на него испытующий взгляд, тряхнул головою и сказал:

— Я знаю, понял, сейчас отправимся.

Он отдал какое-то краткое приказание носильщикам, и те прибавили шагу. Скоро они выбрались из города, и тогда Рамасса вдруг спросил Батайля:

— Сколько вам лет?

— Одиннадцать, — отвечал Батайль.