Сказания и повести о Куликовской битве

Сыны русские выступают на поля коломенские, и никому невозможно обозреть их. Великий князь, выехав с братом своим и увидев многое множество людей, возрадовался великой радостью, развеселился сердцем и назначил каждому полку воеводу. Себе в полк он взял князей белозерских, ибо они были очень храбры в ратном деле. А брату своему князю Владимиру дал ярославских князей. А в полк правой руки назначил брата своего Владимира Андреевича. А в полк левой руки назначил князя Глеба Каргопольского.* А в передовой полк — Дмитрия Всево-ложа и Владимира, брата его.* Коломенского полка воевода — Микула Васильевич,* владимирского — князь Роман Прозоровский, юрьевского полка воевода — Тимофей Васильевич,* костромской воевода — Иван Родионович Квашня,* переяславский воевода — Андрей Серкизович.* А у князя Владимира воеводы — Данило Белоус,* Константин Кононо-вич, князь Феодор Елецкий, Мещерский воевода князь Юрий,* князь Андрей Муромский,* — все они пришли с полками.

Великий князь Дмитрий Иванович, построив полки, велел им переходить через реку Оку и завещал каждому: «Кто пойдет по земле Рязанской и по улусам их, пусть никто не прикоснется ни к единому волосу в их земле». Сам же великий князь, взяв благословение от епископа коломенского, переправился через реку Оку. И послал он в сторожевой отряд лучших витязей. И сказал им великий князь, направляя их в поход: «Увидьте своими глазами татарские полки». А послал он Семена Мелика,* Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Алексина, Петрушу Чюрикова* и многих других.

И сказал великий князь брату своему Владимиру: «Поспешим, брат, против безбожных этих агарян, не будем прятать лица своего от них. Если там нам не приключится умереть, все равно умрем и живя дома — смерти, брат, не избежать». И каждый шел своим путем, призывая бога на помощь и сродников своих, князей русских Бориса и Глеба.*

Услышал Олег Рязанский известие, что великий князь Дмитрий Иванович, собрав большую рать, идет на встречу с безбожным царем Мамаем, с непреклонной твердостью решительно хочет с погаными переведаться, уповая на бога вседержителя. Князь Олег Рязанский стал с места на место переходить, говоря своим боярам: «В новом деле трудно быть разумным. Если бы можно было послать к многоразумному Оль-герду вестника, что нам придумать! Но наши пути уже перехватили и преградили. Я полагал по правилам, что не следует великому князю русскому идти против безбожного царя. А сейчас он что вздумал? И откуда он надеется получить помощь, если против нас троих идет войной?».

И сказали ему бояре его: «Мы слышали, князь, нам сказали об этом восемь дней назад, но мы не смели тебе сказать: говорят, есть в вотчине его старец по имени Сергий, святой и прозорливый. Он благословил его и вооружил против нас, да еще своих монахов дал ему в помощь». Услышав об этом, князь Олег Рязанский устрашился сердцем и расслабился мыслью, испугался бога и разгневался на бояр своих и сказал: «Зачем вы мне раньше сегодняшнего дня об этом не сказали? Я бы пошел и уговорил нечестивого царя, и он никакого зла не причинил бы Русской земле. Одурел я! Но не один я оскудел умом — Ольгерд умнее меня, но и тот просчитался. Но с меня бог больше взыщет, чем с него. Он живет по закону Петра Гугнивого.* А я же понимал православной веры законы, зачем же я так дурно сделал? Ведь это обо мне сказано: „,Если раб не совершает или не соблюдает повеления господина своего, сильно бит будет⁴⁴.* Теперь же, как, думаете, мне быть? Я бы присоединился к великому князю, сражался бы вместе с ним, но он не примет меня, потому что знает о моей измене. Если же я присоединюсь к царю, то поистине буду как древний гонитель православной веры Христовой. Как некогда Святополка,* земля меня живым поглотит. Д не только княжения своего злополучно лишусь, но и вечной муки достоин буду. Если господь за них, то кто может против них злоумышлять? Да еще и молитва к богу прозорливого монаха! Даже если я никакой помощи не окажу ни тому, ни другому, все равно не быть мне независимым от них. Теперь же, кому господь поможет, тому и я присягну».

Ольгерд же, согласно данному обещанию, собрал много варягов и жмуди,* чтобы идти на помощь Мамаю царю. Пришел он под Одоев* и услышал, что Олег испугался идти на войну. Ольгерд же, придя под Одоев, дальше не двинулся, предался своим суетным помыслам и, увидев, что союз распался, стал метаться, и сердиться, и дергать своих приближенных: «Если недостает человеку своего ума и мудрости, напрасно требовать чужого ума и мудрости. Никогда не зависела Литва от Рязани. Олег Рязанский сбил меня с толку, а сам прежде меня пропал. Теперь я останусь здесь до тех пор, пока не услышу о победе князя Дмитрия Московского». ¹