Сказания, легенды и притчи

Дьявыл гаварить: «Евга, как жа мне с табою у кавшег залесть?» — «Я ни знаю!» — «Разуй леваю ногу да глянь скрозь ноги на мине; а патыль (до тех пор) ты ни лезь у кавшег, пакыль страшная патопа ни настанить, пакыль вада ни разальетси увизде; ен на тебе закричить: лезь ка мне, акаянная, а то утопнишь! Как ен тибе акаяннай назавет — и я с табой улезу. А датыль не лазий». Евга глянула скрозь ноги, Ной закричал: «Лезь жа ты ка мне! Лезь жа скарея, акаянная!» Как сказал Ной, дьявыл как сигнеть (прыгнет) у кавшег и паплыл; скинулся (обратился) мышью — кавшег пратачил. Уж узял эту дыру галавой и заткнул, игде мышь пратачила. Плавыли ани адинатцать сутык па вазморью, па этай пы патопи. Паслал Ной Правидный ворана: «Палити жа ты, чорнай воран, узнай есть ваде панижения, али нет?» Воран литал, литал, нашол падла и стал кливать на острави. «Идее ж ты был, воран?» — «Я,— говарить,— аташол да падла кливал!» — «Как жа ты ни паслушил? Мы тибе пасылали пысматреть вады; ведь всякая душа да хвалить Господа! Будь жа ты, воран, как пень гарелый; будь жа у тибе дети гадавыи: как дитей даждешьси — сам акалей!» Ведь как воран даждетца дитей, выходить, выкормить — сам акалеить; ведь ани все калеють! «Литии ж ты, голубь; пысматри ж ты патопы: спадаить ли, прибавлять ли?» Литал, литал голубь; патопа сбавила на три аршина; и нашол ен такоя места сухоя, игде можна кавшегу вылести на край. Приплыли х(к) пристыни.

Приходить Господь: «Што вы живы ли усе?» — «Слава ти, Госпыди! Усе живы!» — «Выходитя ж вон!» Усе вышли; напаследак дьявыл сиг! «Вот, Госпыди, хотел мине утапить; веть я вот ан! Я тибе балыной враг!» — «Кали ж ты мне бальшой враг, вазьми ж ты мине за руку». Вазьметь дьявыл Госпыда папирех руки, да ни поймаить — руку апустить. «Дай жа я тибе вазьму за руку!» Как вазьметь Гасподь дьявыла за руку: «Ой, ой, ой! Я буду тибе хоть меньшой брат!» — все, вишь, у братья лезить. «Лезь жа ты, меньшой брат, у моря, дастань зимли горсть: даваий зимлю засивать». Ани прибились х(к) кургану, а кругом все моря стояла. Полез дьявыл в моря, схватил зимли горсть, да ни вытащил — всие размыла! Раз слез, другой, третий слез... у читвертай полез. «Брат,— гаварить Господь,— скажи: "Госпыди Иисус Христос!"» Сказал дьявыл: «Шспыди Иисус Христос!» Нырнул в моря и вытащил зимли у горсти с макавых два зирна. «Лезь жа ищо, этай зимли мала!» — «Пастой жа,— гаварить сам сибе дьявыл,— я запхаю сибе за щику зимли: што Господь будить делать, я сибе тожа сделаю». Взял Господь перехрястилси, кинул зимлю на три стораны: сделались па взморью луга, леса, рощи... ровна! «Госпыди, а што ж за май труды, какоя будить угожение?» — «Пасажали мы белый свет; может, тибе будуть хвалити, мине поминати; я и тем буду даволин».

«Ну, Ной, живи на зимли, радися, пладися!» — «Госпыди, скора ж ат мине ат аднаво белый свет нарадитца?» Господь гаварить: «Ты мужика сваляй из глины, а господ из пшенишныва из теста». Барзой кабель стаял сзади, схватил пшенишный ком да бижать: ат Варонижа да нашива сила все аднадворцев и...

«Госпыди, я насилия народу ат Варонижа ды Куракина на двести на восемдесят верст. Госпыди, у чом жа нам жить будить? Народу я распладил многа!» Господь дал им тапоры, срубил им избы: «Живитя, вот вам избы!» — «Госпыди, на чом жа нам работать?» Дал Господь лошадь. «Да чем жа йие абратать?» Господь свизал обрыть[4], свизал хамут. Вот спирва сыбралось чилавек сорык народу абгарнуть (окружить — см. Опыт обл. словаря, с. 131) лошадь ды загнать в хамут, а там обрыть вздернуть; стали впириди, растапырили хамут да обрыть! Господь паймал лошадь, запрег: «Вот вам, гаварить, изба, лошадь, упряж; живитя да мине хвалитя!» Вот мы таперича живем да и хвалим йиво: «Слава тибе, Госпыди! Што усе паказал».

(Доставлена П. В. Киреевским.)

Примечания

Начало этой любопытной легенды заимствовано из «Притчи о теле человеческом, и о душе, и о воскресении мертвых». Притча эта встречается во многих рукописных прологах XIII, XIV, XV и XVI столетий и между сочинениями Кирилла Туровского, который передает ее в более распространенном изложении. Конечно, отсюда она перешла в народные сказания, и это служит новым свидетельством того влияния, какое оказывала книжная литература на устную. Для сличения приводим здесь самую притчу.