Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова

Приведенную нами выше последнюю грамоту патриарха Гермогена «бесстрашный» Родя Мосеев доставил в Нижний Новгород 25 августа, где она, разумеется, была прочтена всеми властями и разослана по всем городам. Прочел ее и простой нижегородский посадский человек, торговец мясом – «говядарь», правивший должность земского старосты, – Кузьма Минин Сухорук, которого около этого же времени посетило видение: святой Сергий Радонежский явился ему и повелел разбудить спящих – казну собирать, ратных людей наделять ею и с ними идти на очищение Московского государства.

Горячие как огонь слова заключенного в узах патриарха и чудесное явление преподобного Сергия произвели сильнейшее впечатление на Кузьму. Сердце его загорелось рвением совершить великий подвиг во имя Родины, и к подвигу этому как нельзя более подходил весь его душевный склад. «Воздвизает Бог некоего мужа от христианского (крестьянского) благочестиваго народа, – писал про него один современник, – не славнаго родом, но мудраго смыслом, который, видя многих насильствуемых, зело оскорбился и зоровавельски поболел душею за людей Господних: принял на себя молву безчисленных печалей, всегда носился бурями различных попечений, непрестанно о своем деле попечение имел; если и не искусен воинским стремлением, но смел дерзновением…»

Разбирая эти слова, рисующие черты душевного склада Минина, И.Е. Забелин говорит: «Первая и самая важнейшая черта – это то, что Минин способен был сильно, до глубины души, оскорбляться общественным злом, не мог он холодно и безучастно смотреть на насильство, которому подвергалась вся Земля от иноземцев, а еще более от своих воров. Душа его способна была заболеть зоровавельски, то есть заболеть чувством народной свободы, как болела душа Зоровавеля, освободившего свой народ от персидского плена, восстановившего этому народу его храм Иерусалимский. Но душа Зоровавеля высилась также чувством истины, правды… Сходство личности Минина с этой библейской личностью вспомянулось не без основания, ибо и Минин служил правде, занимая (как земский староста) начальство «судных дел» у своей братьи».

Решившись на подвиг, Минин начал действовать прежде всего среди своих посадских, в земской избе, где он со слезами говорил, что настало время «чинить промысел» против врагов, причем рассказал о бывшем ему явлении преподобного Сергия. Присутствовавший тут же стряпчий Биркин, недоброхот Минина, человек двусмысленного поведения, служивший прежде Вору, насмешливо сказал на это: «Ну не было тебе никакого видения», – но Минин пригрозил ему и тихо ответил: «Или хочешь ты, чтобы я открыл православным, что ты замышляешь»; тогда Биркин тотчас же замолчал. Горячее слово Минина нашло отклик в сердцах его слушателей, среди которых он пользовался величайшим уважением за свою высокую честность, за что и был выбран ими в земские старосты.

По-видимому, в этой же земской избе, стоявшей близ церкви Николая Чудотворца, на торгу (близ пристаней на Нижнем базаре), и был написан посадскими людьми первый приговор «всего града за руками» о сборе денег «на строение ратных людей», причем сбор этот был поручен Минину.

Таким образом, среди всеобщей растерянности и уныния, охвативших Московское государство после смерти Прокофия Ляпунова и распадения земского ополчения, нижегородские посадские люди по призыву своего земского старосты положили начало новому духовному подъему для освобождения Родины совокупными усилиями всех ее верных сынов, ее «последних людей», как их называет летописец.

Нижегородские посадские люди «в лице своего старосты Козьмы, – говорит И.Е. Забелин, – и кликнули свой знаменитый клич, что если помогать Отечеству, то не пожалеть ни жизни и ничего; не то что думать о каком захвате или искать боярских чинов, боярских вотчин и всяких личных выгод, а отдать все свое, жен, детей, дворы, именье продавать, закладывать да бить челом, чтобы кто вступился за истинную православную веру и взял бы на себя воеводство. Этот клич знаменит и поистине велик, потому что он выразил нравственный, гражданский поворот общества с кривых дорог на прямой путь. Он никем другим и не мог быть сказан, как именно достаточным посадским человеком, который, конечно, не от бедной голытьбы, а от достаточных же и требовал упомянутых жертв. Он прямо ударял по кошелькам богачей. Если выбрать хорошего воеводу было делом очень важным, то еще важнее было дело собрать денег, без которых нельзя было собрать и вести войско. Вот почему посадский ум прямо и остановился на этом пункте, а главное, дал ему в высшей степени правильное устройство».