Сказать по правде

Пейдж и Чарли смеются. В ту же секунду из глубины магазина выходит девушка. Я узнаю Ханну Варшоу, бывшую Гранта. Я понимаю, почему в прошлом Грант был в нее влюблен. Она хорошенькая, хотя и не обладает яркой красотой, с круглыми щеками, темными прямыми волосами и родинкой под глазом.

Ее взгляд падает на Гранта, и я вижу, как она быстро оценивает его тело. И заливается румянцем. Однако ее голос звучит холодно:

– Это здесь носить нельзя, – сообщает она группе.

Грант отталкивает руки Пейдж и подходит ближе к Ханне.

– Но что ты думаешь? – выражение его лица становится мучительно заискивающим. – Понимаю, что я не Тим Карри[12], но костюм неплох, правда?

– Переодевайся, – приказывает Ханна, не отступая. – Иначе Рассел вас всех выгонит. На этот раз окончательно.

Надо полагать, Рассел – это владелец магазина. Ханна отходит за кассу, где начинает сортировать чеки, и хотя она больше не смотрит на Гранта, я замечаю, что румянец все еще не сходит с ее шеи.

Грант увядает. Хватает толстовку и джинсы и удрученно уходит в туалет в глубине магазина.

Пейдж падает в зеленое кресло.

– Спасибо, Брайт, – говорит она.

Я киваю, все никак не в силах решить, следует ли подчиниться первому инстинкту и сбежать отсюда.

– В обмен на твой труд, – с чувством говорит Пейдж, – я могу заплатить тебе… – она оглядывается и подхватывает со стола какую-то коллекционную карточку, – …этой карточкой с сексуальной инопланетянкой.

Я стараюсь не смотреть, но замечаю щупальца и сиськи.

– Обойдусь, – говорю я.

– Хороший выбор, – Пейдж, нахмурившись, рассматривает карточку.

Она пинком включает швейную машинку. Не обращая на меня внимания, она закладывает ткань под иглу. Я понимаю, что это знак, что мне пора уходить, тем более что Чарли и Эбби не скрывают презрительные взгляды.

Если я уйду, придется идти домой. Встречаться с матерью – или с уродливым, безмолвным избеганием конфликта, который может заполонять наш дом целыми днями.

– Что, эм… – начинаю я. – Что тут происходит? Почему Грант одет… вот в это все?

Пейдж смеется – по-настоящему, не тем презрительным смешком, который я привыкла ожидать от нее.

– «Рокки Хоррор», – говорит она, как будто эти два слова что-то объясняют.

– Это что… школьный мюзикл в этом году?

Я знаю, что Грант играл на фаготе в оркестре, но не помню, чтобы он участвовал в мюзиклах. Кроме того, мне казалось, что пару дней назад Джейсон хвастался, будто будет играть Тони в «Вестсайдской истории»[13].

Ханна выходит из-за кассы, проходит мимо Пейдж и подбирает три тома «Дюны», которые я положила на пол. С укоризненным взглядом в мою сторону она демонстративно ставит их на полку. Пейдж невозмутимо продолжает шить.

– Нет, просто для кино.

– Для кино нужен костюм?

Пейдж вскидывает на меня взгляд.

– Постой, ты никогда не ходила на «Рокки Хоррор» в кино?

Она так шокирована, словно это я сейчас демонстрировала свои достоинства, расхаживая по книжному магазину только в корсете и чулках.

– В кино? Это же вроде старый фильм? – отвечаю я. – И вроде плохой?

Пейдж испепеляет меня взглядом.

– Это называется кэмп[14]. Хотя фильм и старый, его каждые выходные показывают в кинотеатрах, в кино для автомобилистов, на конвентах и в других местах, и зрители одеваются в костюмы, и танцуют, и все такое. Это целое событие. Не могу поверить, что ты никогда этого не делала, – она ловко обрезает нитку ярко-розовыми ножницами. – Ханна нас всех в это втянула. В этом году мы пойдем на показ на Хэллоуин.

В этот момент у меня в голове все становится на места. Костюм Гранта, его подлизывание к Ханне, ее румянец, его огорчение, когда она показывала, что ей все равно.

– Я поняла, что происходит. Грант пытается завоевать Ханну, всесторонне унижаясь целый вечер, чтобы сделать то, что нравится Ханне.

Пейдж останавливается посреди строчки. И бросает мне сомнительный взгляд.

– Что? Нет, – фыркает она. – Грант не станет пытаться завоевать Ханну обратно. Из-за тебя, знаешь ли.

Я собираюсь сказать, что когда мы с Грантом были вместе, он явно сох по Ханне, но Пейдж продолжает:

– Даже если он и попытается, Ханна ни за что на это не пойдет. Она целую вечность отказывалась даже позволить ему тусоваться с нами.

Я киваю, но меня это не убеждает.

– Что ты тут делаешь? – прерывает мои мысли Пейдж.

– Что? – я изумленно смотрю на нее. – Ты меня заставила сюда прийти, помнишь?

– Не заставила, Брайт, – говорит она, ухмыляясь. – Слегка принудила. – В ее глазах появляется любопытный блеск. – Речь не о том, как именно ты тут оказалась. Но почему ты еще не ушла? Разве тебе нечем заняться? Чем там занимаются популярные девчонки…

– Нет, – коротко говорю я, напрягаясь от напоминания о том, что ждет меня дома. Судя по тому, как увеличивается ухмылка Пейдж, она слышит раздражение у меня в голосе.

– Когда я ехала мимо, ты как будто фотографировала граффити на «Кафе Касабланка», – говорит она, рассматривая свои ткани. Я слышу в ее голосе намек на колебания.

Я киваю, благодарная за смену темы.