Сказать по правде

Он ловит меня, ставит прямо и немного прижимает к себе.

– Ты – угроза безопасности.

– Вот как? – ухмыляюсь я.

Он обхватывает меня крепче.

– Думаю, мне лучше тебя придерживать. Просто чтобы защитить ни в чем не повинных людей вокруг.

Я опускаю голову ему на грудь.

– Ты уж постарайся.

В его руках я наконец оказываюсь здесь. С ним. Как будто этот танец, этот зал, этот кусочек вселенной были предназначены только для меня. Для того, чтобы я почувствовала себя желанной, и свободной, и… в порядке. В это мгновение единственное, что имеет значение, – то, как Брендан меня обнимает, и то, как он нежно целует меня в лоб.

* * *

Когда мы уже задыхаемся и не чувствуем ног, Брендан вытаскивает меня на палубу. На секунду я замираю перед открывшимся видом. Мы вышли в океан дальше, чем я ожидала, и огни берега остались блестящей цепочкой жемчужин вдали. Я едва могу различить, где заканчивается небо и начинаются чернильные переливы воды. Ослепительные гирлянды ламп на палубе льют теплый свет на перила.

Вместе с Бренданом я подхожу к краю и расслабленно опираюсь на перила; сердце все еще стучит после танцев. Он повисает на перилах рядом со сдавленным смешком. Я смотрю на него, на то, как ночной ветер ерошит ему кудри, и внезапно осознаю все, что он собой представляет. То, как он пришел со мной сюда, как рассмешил меня на танцполе, как заступился за меня перед Эль.

– Знаешь, – говорю я, глядя на воду, – ты не такой, каким я тебя считала, пока мы не подружились. Ты… смешнее, сильнее, смелее. – Я поворачиваюсь к нему. – Я рада, – говорю я, – и жалею.

Брендан непонимающе сводит брови.

– О чем ты жалеешь?

– Что дала тебе то прозвище. Знаю, мы это уже проходили, – добавляю я, когда он открывает рот, – но здесь, сейчас, с тобой, мне нужно сказать это еще раз. Мне жаль, что данное мной прозвище загнало чудесного, харизматичного, честного парня в тень.

Неожиданно для меня после этой маленькой речи Брендан мрачнеет и опускает глаза.

– Я был с тобой не совсем честен, – говорит он. У меня что-то дрожит внутри, пока он продолжает: – Я скрывался… не из-за прозвища. Конечно, это не лучшее, что со мной случилось. Но я позволил ему стать оправданием. Я использовал его, чтобы объяснить, почему не завожу друзей и сижу взаперти, с уроками и оценками. Я позволил ему определить меня и говорил себе, что это ты виновата. Но больше я не буду так делать, Кэмерон, – благодаря тебе. Мне кажется, практически невозможно оставаться твоим другом и не вдохновиться на то, чтобы быть собой. Быть настоящим. Быть смелым.

Его признание выбивает меня из колеи. Я ничего не говорю, потому что на самом деле не знаю, как реагировать на то, что я сейчас услышала. Но Брендан не ждет моего ответа. Он набирает в грудь воздуха, чтобы продолжить, и пронзительно смотрит мне в глаза.

И тут же возвращается напряжение в груди, которое угрожает лишить меня дара речи.

– Брендан, я не…

– Я должен это сказать, – порывисто перебивает он. Мне хочется отступить, но перила не пускают.

Он берет меня за руку, и я хочу вырваться. Хочу протиснуться мимо него и убежать внутрь, исчезнуть, потому что знаю, к чему он ведет. По румянцу на щеках, дрожи в пальцах, по жгучему, всеобъемлющему чувству у него в глазах.

А я не готова это услышать. На танцполе я ненадолго смогла потеряться в этом ужасном-ставшем-прекрасным вечере. Но чем больше Брендан говорит, тем сильнее мне приходится подавлять чувство, что я не заслужила все это – не заслужила его. Я избалованная. Жалкая. Во мне нет ничего общего с той девушкой, какой считает меня Брендан, и скоро он это поймет.

– Я люблю тебя, – говорит он. Слова срываются с его губ и скрываются за ревом океана. – Я люблю тебя, Кэмерон, – громче повторяет он.

Мгновение это признание висит между нами. Его грудь раздувается, как будто теперь, раскрыв свои чувства, он может свободно дышать. Он улыбается, и его лицо сияет в лунном свете. Я хочу жить в этом моменте вечно, смотреть на него и любоваться тем, какой он красивый изнутри и снаружи, пока слова отдаются эхом у меня в ушах.

Но выражение его лица меняется. Брови хмурятся, глаза тускнеют. Он ждет моего ответа. Ну конечно. Я открываю рот, чтобы признаться в ответ, улыбнуться и поцеловать его. Это не будет ложью. Конечно, я его люблю… и именно это осознание лишает меня дыхания и сковывает язык. Но я не гожусь для него. Нам обоим будет лучше, если мы перестанем игнорировать то, что знаем в глубине души со дня первого разговора.

– Я… не могу.

Я вырываю руку из его хватки и убегаю. От слез все плывет, но я не могу разрыдаться прямо здесь. Мне нужно сбежать, но мешают туфли, дурацкое платье и мили океана.

Я направляюсь в туалет. На танцполе играет медленная музыка, и десятки пар обнимаются, покачиваясь, как море под нами. Я спешу пересечь зал, молясь, чтобы никто меня не заметил.

Но в узком коридоре я останавливаюсь. Перед туалетом стоит девушка в слезах, прижимая телефон к мокрой щеке.

Это Бетани Бишоп. Пару секунд она меня не замечает, и я слышу ее разговор: