«Сказать все…»: избранные статьи по русской истории, культуре и литературе XVIII–XX веков

Растет дело, состоящее почти из тридцати документов, причем уже из опубликованных текстов III отделения видно, что после доноса дворовых людей на своего хозяина возник очередной «российский парадокс»: брат декабриста, читатель запрещенного Пушкина, отставной штабс-капитан Валентин Митьков начал расправляться «со своими людьми». В деле ничего нет о домашнем наказании, которое, вероятно, не замедлило; но после того Митьков послал Денисова (почему-то одного?) на съезжую, где его выдрало уже «само государство», а затем — отдал Денисова и Ефимова в рекруты (как увидим ниже, был наказан и третий подозреваемый барином крепостной человек).

Царь и верховная власть оказались в щекотливом положении. С одной стороны, Митьков — брат государственного преступника и сам преступник, но он дворянин, офицер, а дело ведется по доносу дворовых людей, в то время как крепостным давно запрещено доносить на хозяина.

Митьков дважды наказывает своих «холопьев» по праву, предоставленному ему законом и властью, — но притом именно просвещенное дворянство после восстания декабристов находится под максимальным подозрением, власть уже неоднократно и гордо подчеркивала верность, любовь к престолу простого народа (лозунг «самодержавие, православие, народность» еще не сформулирован, но практика — уже заявлена!).

Николай I оказался перед дилеммой: необходимость контроля, поощрения доносов на «слишком грамотных», неблагонамеренных людей; но кто же будет доносить, если «благородному смутьяну» так легко расправиться с верноподданным из низшего сословия?

По ходу расследования о «Гавриилиаде» было сделано неясное указание, чтобы строптивые митьковские дворовые не пострадали; однако пушкинская часть дела обрывается осенью 1828 года, когда оба «инициатора» уже были забриты в рекруты…

Продолжение истории находится в недавно изученных автором этих строк материалах канцелярии дежурного генерала Главного штаба (теперь ведь оба рекрута числятся по военному ведомству!). Новое дело, на 27 листах, охватывало период с октября 1828 года по 31 августа 1829 года.

«Дело, начавшееся по показаниям рекрута Денисова, что помещик его, отставной штабс-капитан Митьков, имел у себя самим им писанную богохульную книгу. О имении таковой же книги братом его 25 егерского полка майором Митьковым и оставлении сего Денисова и товарища его Ефимова в военном ведомстве». Некоторые материалы этого дела дублируют тексты, давно известные по соответствующему делу III отделения, многие же страницы — уникальны.

Рекруты и Власть

Оказывается, что 4 октября 1828 года (то есть буквально в те дни, когда Пушкин писал и подавал «письмо к царю») рекрут Никифор Денисов сочинил новую жалобу: в этот момент он должен был находиться в Отдельном Финляндском корпусе, но попал в госпиталь из Санкт-Петербургского ордонанс-гауза «для излечения болезни, полученной еще во время бывшего в Санкт-Петербурге в 1824 году наводнения».

Заметив еще одно причудливое пересечение судеб (маленький, подневольный, озлобленный человек пострадал недавно от той стихии, которая столь занимает поэта и ведет его к «Медному всаднику») — заметив это, приведем (с попутными комментариями) биографические данные о несчастном доносчике, отсутствующие в других материалах: «От роду имеет 32‐й год» (то есть 1797 года рождения); «У исповеди и святого причастия бывает; поступил на службу 11 сентября с. г. из дворовых отставного лейб-гвардии Финляндского полка поручика (так!) Митькова Пензенской губернии Чембарского уезда из поместья Малощепотье» (как видим, он земляк Белинского и Лермонтова!). «Отдан в рекруты в здешнем рекрутском присутствии самим помещиком Митьковым, живущим близ Камерного театра в доме генерала Анненкова; он был поваром и камердинером, неграмотен».

Образ Никифора Денисова делается яснее: не просто дворовый, но человек бывалый, тертый, вероятно, немало развращенный столичным «холопским обиходом».