Сказатели

Он не обращал внимания на гогот, плоские шуточки и сплетни. Для человека, живущего только своей работой, не существовало никаких других радостей. Да. Это были его дети.

Смотр осенью они провалили. Мальчики с заданиями справились успешно, а девочки…

Накануне Иза разбудила Олега в четыре утра. Он проснулся и понял – зовет. Просто почувствовал неладное. Натянул брюки, набросил сверху белый халат и, босой, выбежал в полутемный коридор спящего НИИ.

Девочка сидела в углу комнатушки – сжавшаяся в комок, растрепанная, плачущая почти беззвучно.

– Иза, малыш, ты что? Что случилось?

Олег щелкнул выключателем, тусклый свет ночника сменился искусственным дневным. Темные пятна на полу, подол застиранной до потери цвета ночной рубашки, судорожно зажатый между коленями, – также в подсохших бурых и свежих алых… и перепачканные красным маленькие руки.

– О, господи, Иза… Не плачь, все в порядке.

Присел рядом с ней, накрыл сорванным с кровати одеялом. Иза вздрагивала, глотая слезы, и испуганно повторяла:

– Я не сделала ничего… Я была послушной, я хорошая… За что меня наказывают? За что?

– Тихо-тихо, никто не наказывает тебя. Я понимаю, что ты испугана, но давай-ка успокаивайся. Пойдем, тебе ополоснуться надо.

Отнес ее в душ, вымыл, вытер, одел в свою старую рубашку. До утра рассказывал, как девочка превращается в девушку. Говорил, что это таинство, сказка, это хорошо, это правильно. Иза успокоилась, притихла. Задумалась о чем-то. А днем на смотре не смогла выполнить ни одного задания, пребывая в состоянии непонятной Олегу отрешенности. Потом будто очнулась, поняла, что наказание неминуемо, – и забилась в тихой истерике перед комиссией. Ее испуг передался Гале – и та с трудом выполнила несколько заданий. Выглядела она при этом до того затравленно, что со стороны казалось, что девчонка исполняет приказы под дулом пистолета.

Принятое комиссией решение повергло Олега в глубочайшее уныние. Результатами эксперимента высокие чины остались недовольны, и проект решено было закрыть – как малорезультативный. А когда после отъезда гостей Олег обратился к руководству с вопросом, что будет с детьми, – нарвался на ледяное:

– С какими детьми? Не значится в документах никаких детей.

В приоткрывшуюся дверь заглянул красный, встрепанный Виталий:

– Господин полковник, разрешите доложить…

Руководство устало приподняло седую бровь:

– Ну что там, Виталий? И давай без чинов.

– Дети отказываются повиноваться приказам.

Олег оттолкнул стоящего в дверях офицера и помчался по полупустому коридору в противоположное крыло. В голове металась одна мысль: только бы ничего не натворили… только бы не прорвало на полную реализацию их способностей.

Вся четверка обнаружилась в коридоре. Сбившись в тесный клубок, мальчишки и Галя закрывали собой съежившуюся на полу, плачущую Изу. На окрики и побои дети практически не реагировали – лишь вздрагивали и жались друг к другу плотнее. Олег плохо помнил, куда и кого из взрослых он бил, ему плевать было на приказы и последствия их нарушения. Это были его дети. Его. И, кроме него, некому было их защитить.

Оттащили, заломили руки за спину, по-доброму успокоили коленом в живот. Прежде чем его уволокли, Олег успел крикнуть:

– Иза! Ты – сказатель! Надо поверить! Открой дверь, беги! Можно!..

– Зря ты это сделал, Олег.

Болело все. Или только скованные за спиной руки? Боль пульсировала в вывернутых запястьях, змеилась по телу, впивалась кривыми острыми зубами. Больно было даже от солнечного света, льющегося из окна. Олег поерзал на стуле, отворачиваясь от раздражающего сияния. Пахло осенними кострами, горьковатой листвой.

– Ты прекрасно знал, к чему это приведет. Ну дал ты им ласку, расслабил – и что? Ради чего ты научил их огрызаться, идиот? Они все равно не смогли бы оказать должного сопротивления. Ты обрек проект на провал, а образцы – на уничтожение. Эти существа без чувства страха способны угробить мир. Ты понимаешь?

Руководство не то, чтобы гневалось и топало ногами – скорее, пребывало в отчаянии. Иначе Олега расстреляли бы еще вчера, а не притащили бы на этот моноспектакль. Он просто молчал и старался не слушать. Слова усиливали головную боль.

– Зачем ты это сделал, отвечай!

А что ему было ответить? Что он любит этих детей? Что Иза ему дороже всего НИИ, всех секретов государства с его миллиардами? Что у детей должно быть детство и право на сказку? Что не все можно держать в кулаке, не всего добьешься угрозами и подавлением? Не поймет все равно. Олег молчал, глядя в пол.

– Иза все рассказала, можешь не отпираться.

Ерунда и ложь. Она послушная, знает правила. Про тарелку – любимая присказка. Он улыбнулся и покачал головой. Мели, Емеля…

– Зря не веришь. У нас есть способы заставить говорить даже немого.

Полковник взял со стола диск, вставил его в привод компьютера, запустил. Олега развернули лицом к экрану. От увиденного перехватило дыхание.