Скажи бессоннице нет. Путь к продуктивности, успеху и здоровью

Я сталкиваюсь с хронической бессонницей ежедневно, примерно с тех пор, когда Майкл Фелпс[95] начал копить олимпийские золотые медали. Я встречаюсь с бессонницей постоянно, большую часть своей жизни. Пациенты с бессонницей испытывают чувство безысходности и настолько устали от проблем со сном, что дошли до предела. Не думаю, что я преувеличу, если скажу, что их можно назвать травмированными. Позвольте разъяснить. Я не говорю, что они травмированы, потому что они не спят. Я хочу сказать, что многолетняя бессонница сама по себе травмирует.

Большинство пациентов с хронической бессонницей годами «плохо спали». Они перепробовали много различных видов лекарств, обычно с небольшим или без какого-либо стабильного успеха. На самом деле многие из них принимают таблетки, которые, как они легко признают, практически не облегчают их состояния. Подумайте над этим фактом. Они принимают таблетки, которые не работают. Что, черт возьми, движет таким поведением? Никогда не видел слепого человека, который бы носил очки, которые не помогают ему видеть.

Страдающие от тяжелой бессонницы посещали бесчисленное множество врачей. Они посещали гипнотизеров, консультантов, специалистов по иглоукалыванию, массажистов и специалистов по биологической обратной связи. Они ведут блоги. Боже правый, они ведут блоги!

Я посетил более чем достаточно конференций по сну. На этих конференциях я читал лекции и презентовал исследования, но чаще я слушал о работе и исследованиях людей, которые умнее меня. Сейчас я раскрою вам один секрет. То, как эти доктора обсуждают пациентов с хронической бессонницей во время закрытых медицинских сессий, не похоже на то, как они говорят с пациентами с хронической бессонницей лично или в печати. Я никогда не был на ортопедической конференции, но ставлю на то, что ортопеды обсуждают между собой сломанные ноги практически так же, как говорят об этом с вами.

Стресс из-за бессонницы

У меня трое детей: дочь и два сына. Моя дочь сейчас учится в старшей школе и, скорее всего, поступит в какой-нибудь колледж. Было интересно наблюдать, как она растет, и помогать ей справляться в школе.

Хорошо известно, что то, как ученики, особенно девочки, оценивают свои способности в математике и естественных науках, сильно влияет на их успехи в этих предметах. Это самоопределение ученика, что он «хорош в математике» или «плох в математике», может формироваться в довольно раннем возрасте. Как только сформировалось самоопределение, что он плох в математике, несмотря на то что его способности в математике в целом высоки, такой ученик потерпит неудачу и в конечном итоге будет избегать профессий, связанных с математикой или естественными науками. Этот курс на избегание математики кажется нелогичным, когда смотришь на оценки учеников. В классе девочки часто работают так же хорошо, как и их одноклассники-мальчики. Иначе говоря, их деятельность не имеет ничего общего с их способностями или результатами тестирования.

Похожий феномен можно увидеть у пациента с бессонницей. Исследователь сна Кеннет Лихштейн называет это «самоопределением бессонницы», и я считаю, что это отличный термин. Самоопределение бессонницы строится вокруг идеи, что пациент, страдающий бессонницей, уверен в том, что он тот, кто плохо спит или не может спать, часто несмотря на доказательства обратного. Это основная цель КПТ-Б.

Помню, как в середине 1990-х годов я работал консультантом в Camp Holiday Trails[96]. Доктора в лагере ясно дали понять, что нам запрещено называть больных диабетом ребят диабетиками, а детей с нарушением свертываемости крови гемофиликами.

Почему нет? Это казалось мне логичным.

Ответ мог бы звучать так: «Потому что это прекрасные дети, и они нечто большее, чем медицинская проблема. Она не определяет их, и мы не хотим, чтобы она начала это делать. Поэтому он не ребенок-диабетик, а ребенок с диабетом». Это маленькая, но очень важная разница.

Многие пациенты с бессонницей являются скорее «полуночниками», чем просто «людьми, у которых есть проблемы со сном». В те редкие случаи, когда у меня бывает ночь плохого сна, я ни на минуту не считаю себя полуночником. А зачем это мне? Неужели я забываю все прочие чудесные ночи сна, ленивую дремоту в отпуске или до стыдного глубокую спячку с пусканием слюней, в которую я впадаю на куче международных рейсов ежегодно? Разве этот сон не считается?

Конечно, считается, но для пациента, который определяет себя через свою бессонницу, на образ плохо спящего человека никак не влияют такие несущественные вещи, как реальность и факты. На самом деле документально подтверждено, что пациенты с бессонницей часто игнорируют ночи качественного сна, то есть те, когда они спали по семь часов, и сообщают только о трудных ночах.