Скажи, что будешь помнить

– И когда же ты перестал заботиться о тех, кто лишен голоса? – Я врываюсь в папин кабинет, не обращая внимания на собравшуюся там компанию. – Ты же постоянно внушал мне, что мы – особенные и наш долг – помогать нуждающимся. Когда ты изменился? Или просто лгал мне всю жизнь?

За столом папы нет, папа сидит на нем и при моем появлении едва поднимает брови.

– Не собираюсь с тобой спорить, пока не успокоишься. Последние двадцать четыре часа были трудными в эмоциональном плане для нас всех, а потому нужно взять паузу, восстановить самообладание и обсудить проблемы, когда мы все сможем рассуждать здраво.

– То есть ты признаешь, что принял эмоциональное решение? Что был не прав, предложив Дриксу отказаться от планов на будущее, поскольку испугался того, что может случиться с тобой самим?

Отец встает, идет прямо ко мне, хватает за руку, выталкивает в коридор и, выйдя следом, закрывает за собой дверь. Мое сердце бьется часто-часто и запинается, когда он нависает надо мной, сжимая мою руку так, что пальцы впиваются в кожу, а сама я теряю дар речи.

– Ты моя дочь, тебе больно, и мне жаль тебя, но не смей обращаться со мной непочтительно в присутствии других людей, понятно?

Никогда мой отец не обращался так со мной.

Он трясет меня:

– Я спрашиваю, понятно?

Киваю, потому что лишилась дара речи.

Он разжимает пальцы и кладет руку мне на плечо и пожимает. Не больно, легонько, как делал миллионы раз, напоминая, что любит меня. Такой быстрый переход от гнева к любви сбивает с толку, и голова идет кругом.

– Ты должна принять выбор Хендрикса. Он понимает, что лучше, и тебе тоже нужно это понять.

– Ты отпускаешь Дрикса вместо того, чтобы защитить его.

– Почему ты не желаешь увидеть, что я помогаю всем, кого занесло в канал «школа – тюрьма»? Если случай с Хендриксом дойдет до репортеров, программа сгорит, это я гарантирую. Иногда для большой победы приходится приносить жертвы. Хендрикс сам согласился стать такой жертвой. Он понимает, что потеря одного ради спасения многих – цена высокая, но достойная.

Я дергаю плечом, сбрасываю его руку и отступаю на шаг.

– Легко говорить, когда жертву приносишь не ты.

– Я свою цену заплатил. И чтобы попасть туда, где нахожусь сейчас, жертв принес немало. Хендрикс – парень сообразительный, находчивый. У него в жизни все получится. Если бы я так не думал, то и обращаться с просьбой к нему бы не стал. Потом, через несколько месяцев или лет, я помогу ему.

Смотрю на отца и как будто вижу его по-новому, другими глазами. Поможет ли он Дриксу? Мой прежний папа помог бы, но, похоже, его придумала я сама.

– Ты был моим героем.

Я не жду ответа – поворачиваюсь и ухожу.

Однажды, в детстве, я потеряла родителей во время фестиваля. Увидела красивую мягкую игрушку и пошла в одну сторону, а папа с мамой, не заметив, что я отстала, в другую. Целую минуту я радовалась, но потом подняла голову, чтобы спросить у папы, можем ли мы ее купить, а папы не было. В тот момент я испытала сильнейший страх. Потерялась.

Что-то похожее на ту давящую душу и сводящую с ума истерию я испытываю сейчас. Я дома, в своих стенах, но чувствую себя заблудившейся. Сворачиваю за угол, к лестнице, но в животе крутит так, что голова раскалывается. Генри. Мне нужен Генри, но его нет. И связаться с ним я не могу, пока он не свяжется со мной. Мне нужен мой кузен, мой единственный друг и союзник, а он уехал.

Я одна, и мне плохо.

– Элль.

Уже положив руку на перила, я оглядываюсь и вижу, как из столовой выскальзывает Синтия. В руке у нее флешка. Синтия протягивает ее мне, но при этом так стреляет глазами то влево, то вправо, так нервничает, как будто передает бомбу.

– Возьми.

– Что это?

– Копия файла Хендрикса.

Я удивленно моргаю и тоже оглядываюсь – не наблюдает ли за мной кто-то.

– И что?

Дрожащей рукой Синтия отбрасывает со лба прядку волос.

– Об этом никто не знает. Твой отец будет жутко зол, но я провела с Хендриксом немало времени и убедилась, что он хороший парень и заслуживает лучшего.

Я согласна, но мой отец нет.

– И что мне с этим делать?

– Не знаю. Может быть, ты отдашь ее Хендриксу. Убедишь его передумать.

Убедить его вряд ли получится, но я беру флешку, потому что понимаю, чего этот подарок может стоить ей.

– Спасибо.

– Это не все, – говорит она, чем застает меня врасплох.

– Что-то еще?

– Это касается тебя. – Синтия вздыхает, вертит в руке сотовый. – Те снимки и информация насчет тебя и Эндрю. Я знаю, кто их слил.

Наконец-то. Может, и поздно уже, но это победа, которая так нужна.

– Кто?

Синтия покусывает нижнюю губу, потом смотрит мне в глаза.

– Я. Я передала репортерам фотографии и прочую информацию, а сделала это по указке твоих родителей. Они знали, что вы с Эндрю будете пользоваться популярностью у газетчиков и телевизионщиков, а значит, привлечете голоса молодежи. Все было подстроено, и Эндрю знал с самого начала. Так что здесь пострадал не один только Хендрикс. Ты тоже заслуживаешь лучшего. Много, много лучшего.

Хендрикс