Скажи, что будешь помнить

– Но хотя я и признателен твоему отцу, не говори мне, что человек должен меняться, становиться другим, не тем, кем он является. Ты нравишься мне такой, какая есть. Не считая родных, ты – единственная, с кем мне легко и комфортно. Может, меня тянет к тебе, потому что я завидую. Ты знаешь себя. И я хочу того же. Хочу знать, кто я.

А вот мои родители считают, что мне знать это слишком рано. Они говорят, что я не очень-то и старалась познать себя. Может быть, они ошибаются.

Осмелев, как никогда, я тянусь к Дриксу, кладу руку на его пальцы и сжимаю их. Пусть знает, что я здесь и никуда не ухожу.

– Может быть, ты еще не знаешь себя, но то, что я испытал с тобой, поразительно.

Дрикс поворачивает свою руку ладонью к моей ладони, и его пальцы скользят по моим, а мое сердце бьется через раз. Я смотрю на наши руки, Дрикс тоже смотрит на них, и это похоже на магию.

Его пальцы как будто исполняют какой-то экзотический танец, и от их поступи тепло расходится по всему телу. Мне нравятся его руки, сильные и грубые, но и нежные. Я бы оставалась вот так, на кровати, до конца жизни, только чтобы он прикасался ко мне и ласкал.

– Я не собираюсь лгать, – глухо говорит Дрикс. – После ареста во мне осталась горечь. Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к твоему отцу, а только ко всей гнилой системе правосудия. Система не работает для бедных. Канал «школа – тюрьма» существует на самом деле. И люди, которые не в состоянии обеспечить себе достойную защиту, отбывают незаслуженный срок.

Хотя мне и нравится, как его пальцы касаются моих, я сцепляю наши руки и крепко их сжимаю. Дрикс отвечает тем же, и мое сердце замирает. Я держу его руку, он держит мою. Никто не спешит отстраниться. Его большой палец все скользит и скользит по моей коже, так медленно и целеустремленно, словно гипнотизирует те участки, которых касается. Я ощущаю себя зеркалом, которое треснет, если нажать чуть сильнее, или треснет он, и этот миг пугает его так же сильно, как и меня.

Голова Дрикса на подушке, и моя тоже на подушке, и мои глаза на одном уровне с его глазами. Под моей теплой щекой прохладная ткань, и нервная дрожь снова и снова проходит через меня. Его темные глаза сейчас цвета шоколада, и я таю. Бабушка как-то говорила, что глаза – окна в душу. Если это так, то душа у Дрикса самая прекрасная.

Миллионы вопросов роятся в голове. Что происходит между нами? Испытывает ли он то же, что и я? Ощущает ли тягу, влекущую его тело к моему? Испытывает ли потребность обнять меня? Прижать к своей груди? Стучит ли в нем тот странный пульс, который пробуждает клетки, пребывавшие прежде в спячке? Думает ли он о том, что случится, если его губы приблизятся к моим? А если они соприкоснутся?

Его пальцы сжимают мои все сильнее, и я от удовольствия закрываю глаза. Дыхание ускоряется. Я хочу всего-всего и чтобы он хотел всего-всего. Открываю глаза и вижу, что Дрикс смотрит на мои губы. Мои губы. И в его взгляде то голодное выражение, которое отзывается приятной дрожью в самой глубине меня.

Поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня.

Дрикс придвигается ближе, как будто я произнесла эти слова вслух, и он готов исполнить мою просьбу. Мой первый поцелуй. Его подарит мне Хендрикс Пирс. Все мое тело поет и вибрирует в ритме сердца.

Звонит сотовый, и я чуть не подпрыгиваю на месте от неожиданности, мгновенно разрывая наш с Дриксом контакт. Отвечаю запыхавшись и тут же молча проклинаю себя, потому что звонит мама, и мой сбивчивый ответ приводит в действие всю ее сигнальную систему.

– Алло?

– Элль? Ты в порядке?

Вздрагиваю.

– Да, я читаю… папины бумаги… запоминаю ключевые моменты… – Говорить связно получается плохо. – Ты… твой звонок меня напугал.

– О… о’кей. – Мама довольна и счастлива. – Через пять минут тебе нужно быть в моем номере. Займемся твоими волосами.

– Уже иду. – Я заканчиваю разговор с мамой.

И как же мне быть в этой незнакомой, новой для меня ситуации? Пугающе и ужасающе новой.

– Мне пора. Ничего, если щенок побудет у тебя? Я совсем не шутила, когда говорила, что родители оторвут мне голову, если найдут песика. Тем более что они еще злятся за то, что случилось на ярмарке.

– Не беспокойся. Синтия сказала, что я буду занят не более получаса. Оставлю Тора в ванной. Положу ему одеяло и повешу на дверь табличку «Не беспокоить».

Вскидываю брови:

– Тор?

– Есть предложение лучше?

Меня переполняет радость.

– Мне нравится Тор. Увидимся на собрании. Или нет, не увидимся. – Все во мне обрывается, и я едва не падаю на пол. – Не обращать на тебя внимания… это неправильно.

– Тревожишься из-за бесчестности мира?

– А ты нет? Если бы мы все поступали правильно, честно, а не делали то, что нам говорят другие, мир был бы иным. Лучше, чем нынешний.

– Мои чувства не пострадают, если мы не будем разговаривать во время этого мероприятия со спонсорами.

Мои тоже не пострадают, но если Дрикс будет рядом, собрание пройдет не так скучно. Он начинает вставать, но я задерживаю его, вытянув руку. Боюсь, что он разбудит щенка. Боюсь, что если встанет и подойдет ближе, то поцелует, а я с этим уже не справлюсь.