Скажи, что будешь помнить

– Я обещал ей, что не скажу. Она не такая, как мы с тобой. Мы можем выдержать давление. Если Келлен узнает, что кто-то еще в курсе всего случившегося, она сломается. Ей нужна семья, нужна прежняя, нормальная жизнь. И Холидей с Экслом хотят того же. Мы все словно вдохнули и боимся выдохнуть, ждем и спрашиваем себя, действительно ли ты изменился или вот-вот свернешь на ту же темную дорожку.

Нет, никаких темных дорожек больше не будет.

– Я – за.

Доминик пристально смотрит на меня, потом кивает.

– Хорошо. Чтоб ты знал, трезвенником я еще не стал, но и ломать то, что ты в своей жизни поправил, не буду.

Выпивка, наркотики… По этому я не скучаю. Со всем этим я завязал.

Доминик прислоняется спиной к стене.

– Почему не хочешь постучать?

– На этот путь я не вернусь.

– Ты, я, Эксл, Келлен и тот парень, Маркус, мы могли неплохо заработать, но нам нужен ударник. И Холидей, с ее-то голосом. Если бы только Эксл выпустил ее на сцену.

Когда злость капля за каплей просачивается в кровь, говорил психолог, сделай глубокий вдох. Следую его совету. Другая подсказка: если дыхание не помогает, отступи, отойди в сторону. Перебираюсь на край кровати, но уже готов сорваться в любой момент.

– Не могу.

– Почему?

Еще один вдох.

– Потому что не ты один боишься, что я сверну на темную дорожку. Конечно, барабаны не виноваты – я не доверяю себе. Ударные для меня – кайф, а кайф пугает.

– Барабаны – часть тебя. Хорошая часть.

– Проехали.

– Дрикс…

– Сказал же, проехали. – Получилось резко, и я бросаю на Доминика предупреждающий взгляд.

Он только пожимает плечами, словно отгоняет надоедливую муху.

– Расскажи мне про девушку.

Не лучший поворот.

– Да нечего рассказывать. Она – дочь губернатора.

– Мы с тобой друзья с тех пор, как в туалет ходить научились, и я еще не видел, чтобы ты запал на девчонку. Так что рассказать есть о чем. Пусть это будет твой первый шаг к возвращению в семью.

Эллисон

Мама с папой в Вашингтоне, и я подумываю о том, чтобы отказаться от них. Подношу градусник к камере ноутбука.

– Тридцать шесть и шесть. Нормальная. У меня нормальная температура.

Нормальная была, и когда они уезжали, но нет, меня не взяли.

Мама наклоняет голову. Волосы у нее собраны в затейливую укладку, в ушах сережки с брильянтами. Значит, собралась куда-то. На какое-то шикарное мероприятие с участием президента, но без меня.

Да, досадно.

За спиной у нее, в номере отеля, ходят какие-то люди. Папа тоже поблизости и время от времени подает реплики, вторгаясь в наше с мамой обсуждение.

– Мартин сказал, что торопиться не нужно, а тебе необходимо отдохнуть, – говорит мама. Мартин – папин друг еще с медицинской школы, и именно к нему перешла папина практика. – У нас после возвращения очень плотный график с важными для кампании твоего отца мероприятиями.

– Ну конечно. Я уже вижу, как бледнеет на их фоне встреча с президентом.

– Стопроцентной гарантии, что его встреча с тобой вообще состоится, никто не давал. В любом случае она была бы короткой. И когда твой отец получит место в сенате, у тебя еще будет много возможностей лично с ним познакомиться.

Я снова валюсь на подушки.

– Что сказал тебе отец?

– Думай о главном, – слышится папин голос. – Я сказал ей, думай о главном.

Рядом, на кровати, вибрирует сотовый, но я не обращаю внимания. После того как газеты и телевидение объявили миру, что я больна и на дом вызван специалист (Мартин), друзья, испугавшись, что я умираю, обрушили на меня лавину сообщений.

Сегодня я уже позвонила двум школьным подругам, Меган и Дженнифер, с таким расчетом, чтобы они распространили весточку, что чума не оборвала нить моей жизни, но, по-видимому, люди желают услышать от меня лично, что я еще дышу.

– Вы уже выяснили, откуда пошла утечка о моей болезни?

Над маминым плечом возникает папино лицо.

– Шон сейчас работает над этим. Ты уверена, что справляешься одна дома? Может быть, переберешься к какой-нибудь подруге?

– Или пригласишь подругу к себе? – предлагает мама. – Но только дай мне предварительно поговорить с ее родителями, чтобы они знали, что нас с папой нет в городе.

Значит, мама хочет сама решить, кого мне выбрать в гости с ночевкой.

– Как насчет Меган или Дженнифер? Я могу связаться с ними прямо сейчас.

Меня устроила бы любая, но…

– Мне и одной хорошо. – Сказать по правде, я еще не набралась сил и, хотя люблю своих подруг, на разговоры с утра до утра меня не хватит.

Перевожу взгляд на папу.

– Откуда у них та записка, которую Эндрю прислал с цветами? Мне даже как-то не по себе стало. Я думала, мы можем доверять людям, которые приходят в наш дом, но чувствовать себя в безопасности, зная, что кто-то наблюдает, а потом рассказывает обо всем репортерам, чувствовать себя в безопасности трудно.

Улыбка стекает с маминого лица. Она смотрит на папу. Он берет мамин телефон и куда-то идет. Щелкает дверной замок. Садится. Кажется, на кровать.

– Мне нужно, чтобы ты ответила честно. Ты боишься оставаться одна?

Так и хочется закатить глаза. Охранная система в доме такая, что и в Форт-Ноксе бы позавидовали.