Скажи, что будешь помнить

С самого начала моя музыкальная жизнь принадлежала старшему брату. Когда мне было шесть лет, отец забрал меня у мамы, купил «Хэппи мил» и выгрузил дома, пообещав научить играть на гитаре, когда вернется вечером.

Отец оставил меня одного. Я сидел в комнате, подтянув к груди колени и обхватив их руками, и смотрел, как лучи полуденного солнца превращались в предвечерние лучи. В доме было как-то жутковато тихо, и эту пугающую тишину нарушало только приглушенное гудение холодильника. Я думал, не позвонить ли маме. Может быть, она уже и выпила, но была на месте. Как всегда.

За окном плыли облака. Темные, грозовые облака. Вдалеке грохотал гром. Молнии вспыхивали, рассекая небо, и каждый удар ощущался выстрелом в живот. Завыли, предупреждая о торнадо, сирены, ветер налетел на дом, и что-то ударило в стену. Я дрожал с головы до ног. Свет мигнул и погас. Меня окружила непроглядная мгла.

Слезы жгли глаза, и я свернулся комочком. Я боялся одиночества, боялся умереть, боялся темноты. За окном завывал ветер, скрипел проходящий грузовой поезд, земля вздрагивала подо мной. Я закричал вместе с ветром, треснуло стекло, и весь дом встряхнулся.

– Дрикс! Ты где, Дрикс? – Меня вдруг обняли крепкие руки, и заплаканное лицо уткнулось в плечо под мягкой фланелью. В следующий момент меня подхватили на руки, а потом опустили в ванну. Спина врезалась в холодную керамику. – Все в порядке! – прокричал брат, перекрывая ветер. – Все в порядке.

Так мы и сидели в ванне, пока не прошла гроза. Эксл сверху, закрывая меня, я снизу, вцепившись в него. Стих ветер. Дождь сначала ослабел и лишь стучал по крытой жестью крыше, а потом и вовсе прекратился. Эксл оттолкнулся наконец от меня, помог подняться, и мы медленно потащились по нашему домику. В гостиной и кухне на полу валялись стекла от выбитых окон, но по крайней мере стены выдержали удар стихии.

Эксл расчистил стол, посадил меня на него и осмотрел – нет ли крови.

– Я же сказал, чтобы ты попросил папу отвезти тебя после обеда к маме.

Брат взял кухонное полотенце и стал вытирать мне колено.

– Он пообещал научить меня играть на гитаре. – Я потер нос.

Эксл вскинул голову, и в его темных глазах я увидел что-то хорошо знакомое. То, что видел слишком часто. Отражение моей боли.

– Он тебе не нужен, Дрикс. Хочешь играть на гитаре – я научу. Все, что тебе потребуется, дам я. Он нам не нужен.

И вот теперь мой старший брат кладет руку на плечо Элль и кивает. Я тоже киваю. Элль – мой выбор, а она выбрала меня, и теперь Эксл будет защищать ее, как защищает меня.

– Хочешь послушать, как мы играем?

Она обворожительно улыбается:

– С удовольствием.

Хорошо. Все хорошо.

Эллисон

Приложение, которое помогало бы определять бездомных животных в приемные, а впоследствии постоянные дома, вот на чем я в конце концов остановилась. Амбициозно, но я и сама начинаю подумывать о себе, как об особе честолюбивой. Сегодня среда, редкий выходной для нас с Дриксом, и я снова в его гараже, потому что это единственное место, не считая номера в отеле во время предвыборного турне, где мы можем побыть наедине.

Тор спит, лежа на боку, и, наверное, видит свои щенячьи сны, если, конечно, его еще можно назвать щенком. По-моему, он какая-то помесь бордер-колли и медведя. Лапы дергаются, как будто Тор и во сне куда-то мчится. Большой. Мне его уже не поднять, но сесть на колени иногда еще пытается. Я пользуюсь у него симпатией, а вот Дрикса он обожает. И Дрикс, хотя не признается в этом, обожает его.

Пока я пытаюсь программировать, слышу, как Дрикс говорит о каких-то четырех четвертях, трех четвертях и так далее в том же духе. Слушаю я вполуха, и Дрикс это понимает. За барабанами он – стихия, новая сила природы, и ему хочется, чтобы я полюбила их так, как любит он. Вот только я не уверена, что могу любить что-то сильнее, чем его.

Закрываю ноутбук и тру глаза.

– У меня мозг сейчас взорвется.

– От чего? От четырех четвертей? – Дрикс отбивает такт. – Или от трех четвертей? – Он отбивает другой. Должна признать, получается у него сексуально. Иногда Дрикс умолкает, уходит в себя, но когда мы вместе, у меня такое чувство, что он по большей части словно летает.

Дрикс останавливается, хватает складной стул, на котором я сижу, и подтягивает к себе. Еще секунда… наши губы встречаются, и я вспыхиваю, как спичка. Его пальцы в моих волосах, он наклоняет голову, и поцелуй уходит вглубь. Я тянусь к нему, и тут у него звонит сотовый.

Вот так. Его нет, и мне уже недостает его жара даже в этот теплый летний день. Трогаю опухшие губы. По-другому с ним не бывает. После нашего первого поцелуя прошло всего лишь две недели, а я жить без них не могу. Дальше этого мы не пошли. Мне на этом уровне комфортно, и Дрикса, похоже, такая остановка устраивает.