Скажи «да», Саманта

Говорят, когда человек тонет, то за несколько секунд перед его глазами проходит вся его жизнь. Я знаю, что когда Дэвид пару минут назад вошел в гостиную Мэлдритов, со мной произошло то же самое. Конечно, передо мной промелькнула не вся жизнь, но все то, что случилось в течение всей той злополучной недели до его отъезда в Америку.

Он был так нежен со мной, когда мы ехали в Лондон из Брэй-парка, что мне показалось, будто все наши недоразумения позади.

Благодаря своему удивительному умению подчинять себе людей, а также щедрым чаевым он сумел уговорить ночного сторожа разбудить горничную, и та упаковала мои вещи. Затем сторож вынес к автомобилю наши чемоданы.

Перед этим Дэвид вернулся ко мне и рассказал, как он все устроил. Он сел в автомобиль рядом со мной, а я взяла его за руку и попросила:

— Пожалуйста, прости меня.

— Я уже сказал тебе, — ответил Дэвид, — что если кто и нуждается в прощении, так это я.

Он крепко держал меня за руку, и теперь уже ничто не имело значения, даже то, что я была в пеньюаре, хотя понимала, что это будет выглядеть более, чем странно, когда я в таком виде явлюсь в пансион.

Но Дэвид решил и эту проблему.

По дороге мы остановились, он нашел в моем чемодане костюм с теплым жакетом и велел мне спрятаться за деревья у края шоссе и там переодеться. Он проявил такую чуткость и понимание, что меня это нисколько не смутило. Укрывшись за деревом, я переоделась при свете луны. Затем Дэвид уложил в чемодан пеньюар и ночную рубашку, и мы поехали дальше.

Остановившись у пансиона, он бережно поцеловал меня и сказал:

— Ты устала, Саманта, и тебе пришлось немало пережить этой ночью. Постарайся ни о чем не думать. Просто ложись в постель и усни.

— Когда я тебя увижу? — спросила я. И хотя я знала, что мне следовало бы подождать, пока он сам спросит об этом, слова вырвались у меня помимо воли, до того, как я успела о чем-нибудь подумать.

— Я заеду за тобой завтра в одиннадцать, — ответил он, — оденься попроще, и мы поедем на ленч куда-нибудь за город.

На другой день мы выехали из Лондона и отправились подальше от Брэй-парка.

Мы нашли забавную маленькую харчевню в небольшой деревушке в глубине Хертфордшира.

Еда там была не слишком хороша, но мне было все равно, как, наверное, и Дэвиду, и мы проговорили много часов. Мы болтали обо всем на свете, кроме, как я вспоминала уже позднее, наших отношений и нашей любви.

Это была спорная тема, а ведь мы решили не допускать никаких споров. Но вопрос, конечно, возник снова в один из ближайших вечеров.

Дэвид хотел, чтобы мы поехали к нему домой, а я отказывалась. Я боялась, что если мы поедем туда, то я позволю ему делать с собой все, что он захочет, и после этого вопрос о том, ехать ли мне с ним на уик-энд в загородную гостиницу, отпадет сам собой.

— Ты боишься меня, Саманта? — спросил он, выслушав мой отказ.

— Наверное, — ответила я. — Но я также боюсь… и себя.

— Неужели ты не можешь понять, — сказал он, — что любовь — это настолько важное чувство, что нам не следует терять время на подобные глупости? Мы любим друг друга и вместе с тем не можем быть счастливы, как счастливы друг с другом все мужчины и женщины с сотворения мира!

Я ничего не ответила, но он понял, что я размышляю.

— Неужели ты и вправду думаешь, что брак сделает нас счастливее? — раздраженно спросил он. — Это просто потому, что ты, как и все другие женщины, хочешь поймать мужчину в силки. Вы хотите загнать его в загон, словно дикое животное, и держать при себе. Но я болен клаустрофобией, Саманта, и никакие слезы в мире не помешают мне уйти, если я этого захочу.

— Но, по крайней мере, я была бы твоей женой, — опрометчиво возразила я.

— И что бы это изменило? — спросил он. — Ну, если, конечно, не считать того, что я должен был бы оказывать тебе финансовую поддержку.

— Об этом я не думала, — заметила я.

— Зато я подумал. Я не только не хочу жениться, но и не в состоянии содержать жену.

Я удивленно посмотрела на него. Ведь у него есть машина, и хотя я ни разу не была в его квартире, я знала, что он живет в дорогом районе и что у него есть слуга, который следит за порядком в доме.

Как всегда, Дэвид понял, о чем я думаю.

— Конечно, в настоящее время я зарабатываю немало, — сказал он. — Что верно, то верно. Но долго ли это продлится? Люди, подобные мне, живут сегодняшним днем, ведь и планы относительно съемок фильма могут лопнуть, как мыльный пузырь!

Всю эту неделю я словно пребывала между раем и адом. То я была безмерно, неописуемо счастлива, потому что Дэвид был ласков со мной и я убеждалась, что он любит меня. Но уже в следующий момент он мог отпустить какое-нибудь язвительное, колкое замечание, после чего я чувствовала себя убитой и была глубоко несчастна.

Наверное, к пятнице мы оба были уже на пределе, и надо мной, точно дамоклов меч, висел все тот же вопрос: ехать с ним на уик-энд или нет?

Иногда он принимался убеждать меня: