Скажи «да»

Все, как обычно. Тот же мужчина, справляющийся со всеми моими физиологическими нуждами максимум за полчаса, отлично знающий мое тело, мои пристрастия, мои предпочтения. Толку — ноль.

— Хватит, — выдохнула, упершись в него руками.

— Да уж теперь будь добра подождать, — ответил ворчливо.

Зазвонил видеодомофон, Паша прорычал и упал рядом, а я накинула халат и пошла посмотреть кого черти принесли в двенадцать ночи.

Его.

Я замерла, а он за десять секунд трижды посмотрел на наручные часы. Я машинально посмотрела на настенные. Без трёх минут двенадцать. Чисто технически, день, в который я согласилась на свидание, ещё не закончился. И он явно обращал на это мое внимание, продолжая переминаться с ноги на ногу. Свидание на три минуты? Нет уж, увольте. К тому же, я уже все решила. Хороший ход, но нет.

Но от домофона не отошла. Стою, смотрю. Сумка в руке, с биркой, какие вешают на ручную кладь при регистрации на рейс. В самом деле был занят? Не хитрил, не юлил? Полночь. Провёл пятерней по волосам, закинул сумку через плечо и через пару секунд скрылся из зоны покрытия камеры. Вернулась в спальню и упала на кровать. Если мутит воду, то очень качественно. Теперь в голове только одна мысль — выяснить, в самом ли деле он куда-то летал. Панфилову звонить? Узнает, конечно, но гораздо больше, чем бы мне хотелось. Кто ещё?

— Нужен контакт в аэропорту, — сказала вслух.

— Нужен — значит найдём, — отозвался Пашка, — займусь. Ларионов?

— Ага, — ответила вяло.

— Хорош, черт, — хмыкнул Паша, — возьму на заметку.

— Да я просто проверить… — проворчала, отворачиваясь от него, чтобы не видел, как я начала краснеть.

— Ты стойкий оловянный солдатик, я это понял ещё на втором часу. Ходить завтра будешь как гусар.

— Буду лежать, — ответила меланхолично и выдержала часов до одиннадцати.

Вышла из подъезда, решив прогуляться до салона, не ожидая подвоха, не рассчитывая, что тот, кто задумал отправить меня в лимбо, так скоро начнёт действовать вновь, когда страсти вокруг подделок на подделки улеглись, и тут же поплатилась за беспечность. Мешок на голову, меня в охапку, в машину. Голову только придержали, чтобы о раму последние мозги не вышибла, странно это. И про пистолет не забыли, ловко выудив его из-под резинки, так что я просто поправила подол платья и устроилась поудобнее, пытаясь считать повороты, прикидывая, куда меня везут, но где-то на пятом поняла, что задумка, может, и хорошая, но реализация хромает. Понятия не имею даже на какой мы улице, а прошло от силы пять минут.

Кондиционер на полную, даже с мешком на голове было чем дышать, никто не ехидничает, за коленки не хватает, только ёрзает на сиденье рядом без остановки.

— Борь, какого хера? — спросила со вздохом.

Он тут же снял мешок с моей головы, глядя с восхищением, и спросил:

— Как догадалась?

— По шилу в твоей заднице, — ответила язвительно, а Сергей хохотнул с водительского места, — вопрос повторить?

— Через три минуты узнаешь, — ответил Сергей, а Боря протянул мой пистолет.

— К чему все это? — поморщилась, пряча оружие на место. Борис галантно отвернулся, а я прыснула: — Ты его оттуда доставал.

— Сане ток не говори, он мне точно зубы выбьет, — вздохнул в ответ.

Я собралась ответить, что думаю по поводу Сани, но Сергей неожиданно остановился у кладбища и сказал:

— Приехали.

— Мило, — скривилась, решая, а не достать ли пистолет вновь, но Боря перехватил мою руку, сказав быстро:

— Спокойствие, — и потянул на выход за собой, — сейчас все увидишь.

Кладбище было старым, в черте города, захоронений на нем давно не проводили, но по рабочим, прошедшим нам навстречу с лопатами и верёвками, я поняла, как ошибалась. Хотя, похоже, это вопрос упорства и денег, а и с тем и с другим у стоящего у свежей могилы Ларионова был полный порядок.

Я с сомнением покосилась на провожающих, но они упорно двигались вперёд, а Борис для надежности подталкивал меня под спину. Подвёл поближе, а я увидела табличку на деревянном кресте с именем Ларионова Татьяна Дмитриевна. И датой смерти четыре месяца назад. Это он не просто сам переехал и бизнес с нуля поднял, он свою мать выкопал и перевёз. Трындец.

Но почувствовать себя ещё большей дурой, чем чувствовала до этого, не успела, услышав тихий, но раздражённый голос Ларионова, обращённый к друзьям:

— Если бы я хотел вывалить это на неё, я бы так и сделал.

Борис поморщился, а я попятилась, мгновенно почувствовав себя не в своей тарелке. Отошла на несколько шагов, развернулась и торопливо зашагала обратно, успев услышать язвительный голос Бориса:

— Мать бы тебе ща такой подзатыльник отвесила, ещё неделю бы треск в ушах стоял.

— Две, — хмыкнул Сергей, а я ускорила шаг, почти сорвавшись на бег.