Скажи им, мама, пусть помнят...

Я встал. Двое или трое крестьян подошли ближе, чтобы лучше меня рассмотреть, а остальные начали о чем-то шептаться между собой. Не теряя времени, я начал свою речь. Говорил просто и искренне, чтобы убедить их в правоте своих слов:

— Товарищи, сейчас такое время, когда надо действовать незамедлительно. Фашизм доживает свои последние дни. Именно нам с вами и предстоит покончить с ним. Всех замучили грязные дела полиции и жандармерии, вы их испытали на своем горбу. Вы знаете, как поступают палачи даже с мирными людьми. От вас, товарищи, требуется, чтобы вы влились в наши ряды, это ваш долг перед народом и вашими детьми. Нас должно быть больше, чтобы мы стали сильными и победили. Иначе мы рискуем попасть в положение наших прапрадедов, которые пятьсот лет изнемогали под турецким игом.

Меня слушали внимательно. Раздалось несколько проклятий и угроз в адрес фашистов. Значит, я попал в точку. Но когда я упомянул о численности и вооружении противника, крестьяне приумолкли. Упоминание о силах врага немного поколебало их веру. Я помолчал. Вспомнил о своем разговоре с отцом — тоже крестьянином. Год тому назад, проходя через родное село, я зашел домой. Мы сели ужинать, а отец никак не мог усидеть на месте. В конце концов он мне сказал:

— Послушай, Генко, сынок, вы правы, я понимаю, за что вы боретесь. Извел нас этот фашизм. Немцы весь хлеб наш съели, скоро, наверное, и последние лапти наши проедят. Но ты только посмотри, сколько их! Вся власть, оружие, войска, можно сказать, почти целиком в их руках! А вы? Вас горсточка, и половина из вас не имеет даже винтовок…

Я только было собрался ему ответить, но он подал мне знак рукой, чтобы я помолчал:

— Генко, я совсем не хочу тебя поучать, ты свое дело знаешь, ты уже большой. Только вот гложет меня сомнение: не поторопились ли вы? Ну, почему вы не хотите дождаться, когда русские подойдут к нашему краю?

Я похлопал его по плечу:

— Отец, наши действия имеют огромное значение, любое промедление может обернуться бедой. Мы должны сковать силы противника, чтобы помочь Советской Армии. Тогда она сможет скорее вступить в Болгарию. Стыдно сидеть сложа руки, выжидать и не участвовать в борьбе. Ведь ты же понимаешь это!

Своего отца я оправдывал — пожилой человек и беспартийный, но теперь передо мной находились коммунисты, и моя задача состояла в том, чтобы их убедить.

Снова посыпался град вопросов:

— А с женами, детьми? Что будет с ними?

— Эти гады сожгут наши дома, как только узнают, где мы.

— И оружия у нас нет, не голыми же руками будем драться против полиции?!

Вмешался Трилетов:

— Товарищи, иначе нельзя. Каждый, кому дорога родина, сражается вместе с нами в отрядах. И оружие для вас найдется. Партизанское движение постоянно растет, И Карловская околия не имеет права отставать!

— Хорошо, но удастся ли собрать достаточное число людей? — пробормотал кто-то.

— По правде говоря, пора выступить, но удастся ли это нам? — добавил другой.

— Мы знаем, что вам нелегко порвать с мирной жизнью, — заговорил я. — Но здесь собрался актив, коммунисты, а партия призывает всех на вооруженную борьбу против монархо-фашистов. Ваше место там!

— Вопрос абсолютно ясен, товарищи! — добавил Любчо. — Нечего философствовать, а давайте решим, кто сейчас же отправится с нами, потому что до лагеря путь далек.

Дальше уже все пошло гладко. Мы оставили в селе двух товарищей, а с остальными отправились в лагерь Калоферского отряда. В эту ночь нам предстояло пройти среднегорские овраги, долину реки Тунджа и к рассвету выйти к Старчовецу. Луна взошла рано, и, когда мы вброд переходили Тунджу, она уже светила слишком ярко, и это могло нас выдать. Мы отчетливо видели все вокруг. Шли мы по всем правилам — друг за другом. Трилетов, Любчо и я, как старые партизаны, шли впереди. В лесу мы чувствовали себя как дома, чего не скажешь о новичках. Несмотря на всю суровость крестьянской жизни и на хорошее знание окрестностей, наши товарищи продвигались вперед как-то неуверенно, вздрагивали при каждом лесном шорохе.

Наконец мы добрались до калоферских виноградников, занимавших все склоны Старчовеца. Трилетов остановил нас и прошептал:

— Наберем винограда для товарищей, они будут рады.

Все согласились. Неподалеку от кошары для овец мы нашли на одном участке созревшие гроздья винограда сорта калоферский мускат. Мы собирали виноград в рюкзаки и одновременно лакомились им. Первым поднялся Любчо:

— Пойдемте дальше, а то здесь открытое место и очень светло, нас могут увидеть.