Скажи мне, кто я

– Это зависит от того, кому он помогал: вам или доктору Коннеру, – возражает Блэквуд.

– Да, в общем, ни то, ни другое, – замечает Аарья и впервые выглядит неуверенной. – Он вляпался в ситуацию, с которой не смог справиться, и его вырубили, как безмозглого… – Аарья прерывается и откашливается.

Блэквуд поворачивается ко мне.

Я смотрю на Эша. Когда-то он тоже был не на той стороне. И это не помешало мне сделать все возможное, чтобы спасти ему жизнь. Он с легкостью мог оказаться в том же положении, в котором оказался Феликс.

Смотрю Аарье в глаза и киваю.

– Аарья права. Он просто запутался. У Коннера есть дурная привычка шантажировать людей.

Блэквуд кивает Аарье, и та, не теряя ни секунды, тащит Феликса в коридор мимо охранников. По пути она что-то насвистывает.

Блэквуд подходит к Коннеру, который ползет по полу, оставляя за собой кровавый след.

– Рано или поздно мы найдем твоего отца, – со злостью цедит Коннер сквозь стиснутые зубы. – И когда мы его найдем, ты пожалеешь, что я не убил тебя в этой комнате.

– Очень трогательные прощальные слова, – заключает Блэквуд. – Но я думаю, главное здесь то, что если его кто-нибудь и найдет, это будешь не ты. – Блэквуд смотрит на Коннера так, словно это мерзкий паразит и она пытается решить, что с ним делать.

Я не удостаиваю его взглядом. Тетя Джо была права насчет папиной семьи – к черту их.

– Новембер, после того как отведешь Ашая в лазарет, – бросает Блэквуд через плечо, не сводя глаз с Коннера, – пожалуйста, зайди ко мне в кабинет… И закрой дверь, когда будешь выходить.

Глава сороковая

Эш спит в лазарете. Он изо всех сил боролся со сном, чтобы поговорить со мной, но лекарство, которое дала ему медсестра, совершенно вырубило его. Прежде чем окончательно провалиться в сон, он лишь пробормотал пару бессмысленных фраз.

Я наблюдаю за тем, как двигается его грудь, и шумно выдыхаю. Не появись Аарья вовремя, я честно не знаю, как много потеряла бы сегодня. Возможно, жизнь нас обоих, а может, и папину в придачу.

– Надо бы обработать твои ссадины, – говорит медсестра.

Я поворачиваюсь. Ее длинные черные волосы заплетены в косу, которая свисает до пояса. Одинокая седая прядь у виска делает ее похожей на колдунью. И несмотря на небольшой рост, у нее хриплый, командирский голос.

– Знаю. Обещаю вернуться. Но директор Блэквуд велела мне сначала зайти к ней.

Медсестра сурово смотрит на меня.

– Тогда поторопись, – говорит она, и я ухожу.

Иду по темным коридорам, минуя троих охранников. Все они наблюдают за мной, но ни один не смотрит на меня так, словно меня не должно здесь быть, а значит, они наверняка уже знают, что произошло с Коннером.

Медленно преодолеваю три лестничных пролета. Покрытое синяками тело болит еще сильнее, чем полчаса назад. Возле арочной двери в кабинет Блэквуд стоят двое охранников. Один из них открывает передо мной дверь, но никто не заходит за мной. Должно быть, Блэквуд предпочитает полное уединение, и я ее не виню, учитывая ее роль во всем этом.

Воздух наполняет знакомый запах горящих поленьев. Я сажусь в кресло, в точности как в первый день, и торопливо задаю первый пришедший в голову вопрос:

– Вы пытались передавать мне сообщения через некоторых преподавателей?

Блэквуд изгибает брови и рассматривает меня.

– Возможно, я порекомендовала несколько тем для уроков, чтобы помочь тебе освоиться.

Я бы рассмеялась, услышав столь сдержанный туманный ответ, но я слишком устала и у меня так болит все тело, что на смех уже не хватает сил.

– А когда Маттео ударил…

– Послушай, – перебивает меня Блэквуд, – я знаю, у тебя много вопросов, и, по правде говоря, ты имеешь на это право. Однако сделай мне одолжение и сначала просто выслушай меня. – Она откидывается на спинку стула.

Я-то думала, что после этой ночи она станет относиться ко мне помягче, но она держится так же официально, как и всегда. Я молча киваю.

Блэквуд складывает руки на коленях.

– Твой отец связался со мной после убийства твоей тети. Он хотел, чтобы тебе немедленно предоставили убежище.

Сердце замирает и летит куда-то вниз. Когда Коннер сообщил мне о смерти тети Джо, в какой-то части сознания промелькнула мысль: произошло ли это именно тогда или раньше. А если ее убили до моего приезда в школу, это объясняет, почему папа ни о чем не предупредил меня и не позволил попрощаться с Эмили и другими моими друзьями. Должно быть, все это время он был на нервах, пытаясь придумать, как быстрее вытащить нас из дома, пока на него кто-нибудь не напал. Я содрогаюсь при мысли о Стратегах в Пембруке, и хотя раньше я думала об этом только как об ужасной возможности, теперь эта идея переросла в навязчивый, не покидающий меня страх.

– Как я тебе уже говорила во время нашей первой встречи, мы, как правило, не принимаем учеников твоего возраста. Но в твоей ситуации правила не действуют. Мы и в прошлом делали исключение для детей ведущих Семей, и хотя пока ты не занимаешь среди Стратегов никакого официального положения, ты подходишь по этим параметрам как член целых двух Семей.