Скажи мне, кто я

– Плевать тебе или нет, но вчерашняя твоя выходка в обеденном зале сделала тебя еще более очевидной мишенью. Так что у тебя, в общем-то, нет выбора.

Все, чего я хочу, это перестать так ужасно себя чувствовать, чтобы жизнь вернулась в прежнюю колею, как было до этой школы, когда тетя была жива, а мы с папой вели тихую жизнь в Пембруке. Я натягиваю на голову одеяло.

– Меня уже пытаются убить. Разве может быть еще хуже?

– Но у них может получиться, – он стаскивает с меня одеяло.

Я пытаюсь ударить его, но он хватает меня за запястье. Пытаюсь разжать его пальцы, но он перехватывает мою другую руку.

– Отпусти меня, Ашай.

– Нет. Я не позволю тебе так с собой поступать.

– Ну, это не тебе решать!

Он действует еще более настойчиво.

– А какое решение приняла ты? Валяться в постели, пока кто-нибудь не придет и не перережет тебе глотку? Поверь мне, до этого не так далеко. Или, может, хочешь оставаться здесь до тех пор, пока Блэквуд и тебя не бросит в темницу?

Я пытаюсь вырваться из его хватки.

Он стискивает зубы.

– Тебе больно, ты злишься, и эмоции мешают тебе думать. Но рано или поздно эмоции утихнут, и ты поймешь, что совершила одну из самых огромных ошибок в жизни. Только к тому времени будет уже слишком поздно.

Меня охватывает такая ярость, что я хочу кричать или плакать, и все сразу.

– Тебе-то что? Тебе вообще не должно быть до этого никакого дела.

– Мне есть дело.

Я фыркаю и пытаюсь вытащить запутавшиеся в одеялах ноги.

Но он не отпускает и выволакивает меня из кровати. Бью его ногами, но он блокирует удары и, развернувшись, встает между мной и кроватью. И только тогда отпускает мои запястья.

– Серьезно? Ты не дашь мне лечь в собственную постель? – гневно спрашиваю я. Меня снова накрывает чувство ярости, которую я испытывала по отношению к Маттео и этой проклятой школе.

Пытаюсь обойти Эша, но он преграждает мне путь. Толкаю его, он толкает меня в ответ. Сердце бешено колотится, и я чувствую, как глаза снова застилают слезы. Хочется разорвать его на части, разнести и эту комнату, и эту школу.

– Хочешь меня ударить, правда? – спрашивает он. – Давай!

Он толкает мои плечи.

– Прекрати!

– Защищайся, – говорит он и снова толкает меня.

– Черт возьми, хватит, Эш!

– Если ты меня не ударишь, я сам тебя ударю. Советую тебе блокировать удар или сделать хоть что-нибудь, а не просто стоять столбом.

Не успев даже подумать, что делаю, я отвожу руку назад и с силой бью его прямо в челюсть. И он не сопротивляется.

Зажав рот руками, делаю шаг назад. Трясу рукой, которая теперь чудовищно болит. Я полностью концентрируюсь на ней, пытаясь заставить губы перестать дрожать. Когда я ударила Эша, гнев сразу потерял свою силу, и теперь на его месте осталась лишь глубокая печаль.

Эш потирает лицо.

– Неплохо. Вполне возможно, у меня теперь будет настоящий синяк.

У меня по щекам катятся слезы.

– Прости. Не надо было мне этого делать.

Он подходит ближе, и я еще больше заливаюсь слезами, как будто все мое горе фонтаном вырывается наружу. Эш обнимает меня и прижимает к себе. Пытаюсь оттолкнуть его, но он не отпускает, и я утыкаюсь лицом ему в плечо. Чувствуя тепло его рук, которые гладят меня по спине, я понимаю, как сильно мне не хватало простого человеческого контакта. В этой школе никто ни к кому не прикасается, разве что для того, чтобы причинить боль.

– Вообще-то так тебе и надо. Ты это заслужил, – бормочу я.

Он смеется, уткнувшись мне в волосы. Когда его смех стихает, мы оба молчим.

– Ты потеряла кого-то очень близкого, – через несколько секунд говорит он, и это не вопрос, а утверждение.

Я киваю, прижимаясь к его груди.

– Мне очень жаль, – говорит он, еще крепче обнимая меня.

Делаю глубокий вдох.

– Мне тоже.

Довольно долго мы стоим так, постепенно слезы высыхают, я всхлипываю все реже. Когда он наконец отпускает меня, острота ощущений проходит. Я все так же чувствую боль утраты, но эта боль и беспомощность кажутся легче.

Вытираю глаза руками.

– Ты всем в этой школе, кому плохо, позволяешь бить себя? – спрашиваю я, потому что не знаю, что еще сейчас сказать, а вести словесную дуэль с Эшем кажется чем-то более естественным, чем говорить о чувствах.

Он указывает на мокрое пятно у себя на рубашке в том месте, куда я уткнулась лицом.

– Только если потом они соглашаются размазать по мне сопли, – хитро улыбаясь, отвечает он.

– Нашел время смеяться надо мной! У меня горе! У тебя совсем нет стыда? – говорю я без всякого раздражения.

– Стыд – это не для меня. Знаешь, я никогда не видел, чтобы кто-то вот так перепрыгивал через стол на глазах у всего обеденного зала. Надо признать, это было весьма круто. По-моему, ты просто ошеломила Маттео. Видела бы ты его лицо! Он никак не мог прийти в себя, даже после того как тебя унесли. Ни с кем не разговаривал.

– Уверена, у него будет шанс со мной поквитаться.

Эш качает головой.

– Он тебя вырубил ударом в голову. Блэквуд сочла, что вы квиты.

Я касаюсь той части головы, где вчера ощутила острую боль. Там и впрямь шишка.

– Ой…

Я сажусь на кровать.

– Даже не думай о том, чтобы снова улечься, – говорит Эш.

Делаю глоток воды из стакана на прикроватном столике.