Скажи мое имя

Папа вздыхает, хмурится, явно хочет сказать что-то еще, но просто разворачивается и идёт к воротам. За секунду до того, как скрыться, отец выдает:

– Надо было купить двустволку.

Мы вновь остаемся вдвоем с мужчиной, который никак меня не отпустит. Он оглядывается поверх моей головы, переступает с ноги на ногу и, наконец, снимает очки. Голубые глаза тут же пронзают до самой души, вызывая неприятное щемящее чувство в груди. Да сколько можно? Когда же это уже прекратится?

– Так вот, значит, как ты теперь живёшь?

– Да, – коротко говорю я.

– Пригласишь?

– Только, если ты не боишься тяпки моего отца.

– Ну, с тяпкой я как-нибудь совладаю, – полуулыбка украшает его лицо лишь на секунду. – Разговор будет длинным.

Я гашу в себе очередной тяжкий вздох, поворачиваюсь к воротам и открываю калитку. Пока вышагиваем по узкой тропинке к дому – я впереди, Александр позади – чувствую прожигающий взгляд на затылке, спине, ногах. Снова приказываю себе не реагировать, не поворачиваться, не встречаться с ним взглядом.

"Оставайся хладнокровной" – говорю себе я. – "Выслушай и отпусти с богом".

Лицо удается держать, но сердце трепыхается, как рыба в силках. Ведь, если Александр здесь, значит, последняя тайна раскрыта.

Завожу мужчину на кухню, жестом приглашаю сесть. Он не торопится, двигается неспешно, почти лениво, внимательно изучает обстановку, окидывает пристальным взглядом все, вплоть до плитки на полу. Немного задерживает взгляд позади меня на кухонном гарнитуре, делает шаг вперёд. Выдвигает стул возле большого обеденного стола, тот самый, на котором всегда сижу я, и складывает ладони домиком перед собой. Теперь его глаза приклеены ко мне. И я невольно ежусь, ожидая его слов.

– Хочешь услышать интересную историю?

– Не особенно, но ты, наверное, приехал сюда не только ради одной этой фразы?

– Причин много, – спокойно говорит он. – Но обо всем по порядку. Сядешь? – кивает он на стул напротив.

Мне хочется запротестовать, остаться стоять, сохранив между нами максимальную дистанцию, но все же поддаюсь. Выдвигаю стул, морщусь от звука металлических ножек по плитке и принимаю максимально расслабленную позу.

– Говори, – разрешаю я.

Он снова почти улыбается. Но прячет губы за скрещенными ладонями и сохраняет бесстрастный взгляд.

– Я провел расследование, – говорит и замолкает. Я должна что-то сказать?

– Вот как, – просто отзываюсь я.

– Было не просто.

Снова молчание.

– Я должна тебя похвалить? – начинаю раздражаться. – Или мне силками вытаскивать из тебя историю по слову?

На этот раз улыбку скрыть не удается. Появляется та самая ямочка на щеке, от которой щемит все сильнее.

– Ты была не единственной, кого подставили. Такую схему проворачивали годами. Разные сотрудники, из разных отделов, разных должностей. Никто не провел параллель. Те, кто мог бы – были в доле. Остальным не хватало полной картины. Как мне.

– Как ты это узнал? – с интересом подаюсь вперёд. История начинает меня захватывать.

– Рус помог. Случай. Интуиция. Ум.

– Ты приехал себя восхвалять?

– Я приехал тебя забрать, – хрипло говорит он. – Но об этом позже.

Из меня вырывается нервный смешок. Это шутка такая?

– На прошлой неделе я попросил Руса наведаться в архив, – как ни в чем не бывало, продолжает Александр. – Меня бы не пустили: бланки строгой отчетности, уволенный сотрудник… Он, как представитель партнёров, запросил в архиве сначала те самые полисы по "Атлантике", сверил оригиналы со сканами в системе. Твои слова подтвердились. В базе чистая графа "подпись", на бумажных носителях – факсимиле. Ниточку стали тянуть. Твоя подруга давно уволилась, ее найти не удалось. Я побеседовал со своей помощницей. Она тоже сыграла небольшую роль в этой истории. Дело в том, что именно её, якобы, показания, указывали на тебя. Но Карина честно клялась, что видела тебя всего раз и понятия не имела, где ты вообще работаешь. А вот кое-кто другой частенько наведывался ко мне. В том числе в мое отсутствие.

– Камилла Георгиевна? – хочу подтвердить свои догадки.

– Камилла Георгиевна, – кивает он. – Ушлая стерва. У меня на нее кое-что было, так что я просто наведался к ней домой в один очень неудачный для нее вечер и надавил. Доказательств почти никаких не было, ее не связать с мелкими нестыковками в нашем с тобой деле. Но она была так напугана, что я расскажу ее мужу о ее яркой внебрачной жизни, что…

– Так вы с Камиллой?.. – морщусь я.

– Не в то время, пока мы с тобой встречались, – торопливо говорит он. – Она испугалась, стала болтать и наговорила много лишнего. Представляешь, она даже не сразу вспомнила тебя. Вот сколько значили для нее наши с тобой жизни, – горько усмехается Александр. – Когда вспомнила, призналась, что, конкретно с тобой, был и личный мотив. Видела, как мы с тобой как-то уезжали вместе с работы, и ее задело, что я предпочел ей очередную "малолетнюю дурочку", как она выразилась. Она имела на меня виды тогда…

Он отводит глаза, будто не хотел этого говорить.