Скажи пчелам, что меня больше нет

Мне вдруг стало дурно. Я зашивала рану на лбу капрала Гринхау, когда меня подстрелили в разгар битвы. Его потрясенное лицо с нелепо болтающейся на лигатуре иглой, выпавшей из кровоточащего шва, — последнее, что я видела, прежде чем упасть. А потом испытала, без преувеличения, самые болезненные ощущения в своей жизни. Истекая кровью, я лежала на спине, чувствуя всепоглощающую боль и глядя на вращающееся перед глазами небо и деревья. Рядом стоял гонец от генерала Ли, убеждая Джейми бросить меня в грязи.

Я покосилась на письмо: в такой темноте ничего не разгляжу, даже если надену очки.

— О чем он пишет?

— По большей части о том, где находится и чем занимается: пока — ничем особенным. Торчит без дела в Филадельфии. Хотя там есть кое-что о генерале Арнольде. Джошуа говорит, что тот женился на Пегги Шиппен — полагаю, ее ты точно помнишь, — и что его привлекли к суду за спекуляции. Арнольда, не мистера Гринхау.

— Какого рода спекуляции? — спросила я, складывая письмо. Я и правда помнила Пегги, очаровательную восемнадцатилетнюю девушку. Понимая, какое действие оказывает на мужчин ее красота, она отчаянно флиртовала с тридцативосьмилетним генералом в надежде поймать того на крючок. — Понятно, почему генерал Арнольд хотел жениться на Пегги, но вот как ей взбрело в голову выйти за него?

Спору нет, Бенедикт Арнольд отличался редкой харизмой и животным магнетизмом. А еще хромал на одну ногу и — насколько мне известно — не имел ни собственности, ни денег.

Джейми посмотрел на меня как на неразумное дитя.

— Как-никак он военный губернатор Филадельфии. Ее семья поддерживает тори. Ты ведь помнишь, что сделали Сыны Свободы с кузеном Пегги? Возможно, она боялась, что они вернутся за ней и спалят отцовский дом.

— Наверное, ты прав. — Свежий ночной ветерок начал пробирать через влажную сорочку, и я поежилась от холода. — Подай мне, пожалуйста, шаль.

— Что касается спекуляций Арнольда… — Джейми заботливо укутал мои плечи. — Это может быть все, что угодно. Он весь город распродал бы по кирпичику, окажись цена подходящей.

Я кивнула, вглядываясь в ночь, накрывшую нас своим бархатным покрывалом. На мгновение темноту пронзил сноп искр, вырвавшихся из печной трубы на другом конце дома. Они постепенно гасли во мгле, не долетая до земли.

— Бенедикта Арнольда не остановишь, — тихо сказала я. — Даже появись он сейчас передо мной — я и тогда ничего не смогла бы поделать. Ведь так? — Я вопросительно посмотрела на мужа.

— Так, — ответил он вполголоса и взял меня за руку. Его ладонь была большой и сильной, но такой же холодной, как моя. — Пойдем в постель, саксоночка. Я тебя согрею, а потом мы вместе полюбуемся луной.

* * *

Некоторое время спустя мы лежали в обнимку, согревая друг друга теплом своих тел, обнаженные и счастливые, несмотря на прохладу ночи. Серебряный серп месяца опускался в западной части небосвода, позволяя звездам засиять еще ярче. Над головой шуршала парусиновая крыша, воздух был наполнен запахами растущих вокруг дома елей, дубов и кипарисов. Одинокий светлячок, сбитый с курса порывом ветра, приземлился на подушку рядом с моей головой, мерцая бледно-зеленым брюшком.

— Oidhche mhath, a charaid[58], — сказал ему Джейми. Светлячок дружелюбно пошевелил усиками и, кружась, улетел к своим собратьям.

— Жаль, мы не можем оставить спальню как есть, — вздохнула я, глядя на исчезающий во мраке огонек. — Так приятно чувствовать себя частью ночи.

— Только если не льет дождь. — Джейми поднял глаза к парусиновому потолку. — Не волнуйся, я успею закончить крышу до первого снега.

— Ты прав, — засмеялась я. — А помнишь нашу первую хижину? Пошел снег, и крыша стала протекать. Ты упрямо отправился ее чинить в разгар вьюги — абсолютно обнаженный.

— Ну а что было делать? — добродушно отозвался он. — Ты же не разрешала выходить на улицу в рубашке.

— Ты неисправим! — Я перекатилась на бок и поцеловала мужа. — От тебя пахнет яблочным пирогом. Там еще осталось?

— Нет. Давай спущусь и принесу тебе кусочек.

— Не стоит. Я не сильно проголодалась. Лучше полежим так еще. Хорошо?

— Ммхм.

Он придвинулся ко мне, а потом вдруг сполз на пол и встал на колени у меня между ног.

— Что это ты задумал?

— Разве сама не догадываешься, саксоночка? — Он устроился поудобнее.

— Ты же только что ел яблочный пирог!

— Не очень-то он был сытный.

— Я не… это имела в виду…

Пальцы Джейми медленно ласкали мне бедра; взбудораженная кожа покрылась мурашками от его теплого дыхания.

— Не беспокойся из-за крошек, саксоночка, — я потом все подберу. Кажется, ты говорила, что бабуины так делают? Или они просто выискивают блох?

— У меня нет блох! — выдохнула я в неловкой попытке пошутить. Однако Джейми охотно рассмеялся, склонил голову и принялся за работу.

— Мне нравится, когда ты вскрикиваешь, саксоночка, — немного погодя пробормотал он во время краткой передышки.

— Мы разбудим детей! — шикнула я, зарывшись пальцами в его шевелюру.

— Ну, тогда попробуй кричать, как пума…

* * *

— Далеко отсюда до Филадельфии? — спросила я немного погодя.

Он не сразу ответил, нежно поглаживая мои ягодицы.