Скажи смерти «Да»

— Да нет, конечно, у меня все прекрасно! — Видно, не слишком прекрасно, раз даже она заметила. Не так уж хорошо Стэйси меня знает, видит в четвертый раз или даже в третий — и то поняла, а это лишнее. Выходит, сползла маска — надо срочно принимать меры, пока другим не стало заметно, кому это видеть совсем ни к чему. А к таковым сейчас всех можно отнести — телохранителей, Мартена, Бейли и друзей моих русских. Каждому мое лицо без маски скажет то, что ему надо знать, — а значит, хорошо, что я ее пригласила, а то бы и не догадалась сама. И еще это значит, что надо сегодня расслабиться как следует — не напиваться ни в коем случае, но выпить слегка и заняться сексом.

Она достаточно тактична и вопросов больше не задает — понимает, что я не отвечу, буду удивляться и делать вид, что все лучше некуда. И словно читает мои мысли:

— Может, хочешь порошок — тот, что я тебе предлагала в прошлый раз?

Я уже, кстати, думала о том, что бы мне пригодилось сейчас — запомнившаяся по Голландии марихуана. Одна сигарета — и тебе весело, и мир становится еще ярче, хотя вроде некуда уже, и время останавливается, и жутко хочется секса. Тогда я ее из интереса попробовала, зная от Юджина, да и раньше слышав, что к анаше не привыкаешь, бояться ее не надо, — но желания повторить в Штатах не было: зачем, когда и так хорошо? А в ванной как раз после возвращения вспомнила про нее, про сильный эффект без всяких последствий — и о том, что слышала, что траву тут можно купить легко, и копейки стоит, десять долларов мешочек на порцию, а то и две. Но потом мысль отринула — ну не попрусь же я сейчас в сопровождении охраны покупать марихуану? И их не пошлешь — не так поймут. Так что в ответ на ее вопрос качаю отрицательно головой — ну его, порошок, к дьяволу, может, от него крыша вообще поедет окончательно. С травой попроще — легкое опьянение часа на четыре и потом только жажда, вот и все похмелье.

Но Стэйси же не про марихуану говорит — про кокаин. У нее в прошлый раз с собой был, а может, и в первую нашу встречу. Когда я отказалась в тот раз, она засмущалась, начала объяснять, что сама небольшой любитель, но иногда неплохо нюхнуть, и секс под ним куда более сильный. Может быть, может быть — только вот про кокаин я много плохого слышала. Это же самый модный наркотик в Голливуде, и столько людей им пользуется, что проще, кажется, сказать, кто не нюхает, чем кто нюхает. Дауни-младший, Ван Дамм, актеры покрупнее, музыканты — очень много у него тут поклонников. И купить его легко, и не так он дорог — если есть связи, доза средняя долларов в сто обойдется. Понюхал и отъехал, не надо ничего в себя вкалывать, все легко и просто — вот только зависимость, говорят, сильная, лечиться потом надо. А мне мало проблем?

“Ну ты же алкоголичкой не становишься, — внезапно начинаю убеждать себя. — Вспомни, как ты прежняя в молодости любила шампанское, а потом коньяк, как в Москве напивалась несколько раз после смерти мужа. Но ведь в подавляющем большинстве случаев легко себя контролировала и даже в депрессивном состоянии выпивала за длинный вечер граммов двести джина с тоником или виски — и не тянуло перебрать. Да и сейчас периодически выпиваешь — по пятьдесят, сто, сто пятьдесят граммов. И что — зависимость появилась? Пора в клинику бежать, а оттуда к анонимным алкоголикам, каяться, пить сок и делиться стыдными воспоминаниями, бичуя себя и выворачивая наизнанку?”

Даже самой странно стало, что так горячо себя убеждаю. Подозрительно это — хотя, впрочем, что тут подозрительного, снять стресс необходимо — вот и все.

— Ну и я не буду, — откликается Стэйси. — Ты не подумай, Олли, я просто предложила. Думала, что он тебе может помочь. — И спохватывается, понимая, что некорректную фразу сказала: — То есть я имела в виду не тебе — нам. Совсем другие ощущения от секса — правда!

Я в кино много раз видела, как это делают. В том же “Человеке со шрамом”, что ты так любил. Но не предполагала, что буду делать это сама — в реальности. Она быстро зеркальце из сумки извлекла, и бритвенное лезвие запечатанное, и пакетик с белым порошком. Высыпала немного на зеркало, измельчила лезвием комочки, искусно выстроила две длинные узкие полоски. Прямо шаманский ритуал, но смотрится занимательно. А порошок почему-то напоминает сахарную пудру, которой в моем детстве посыпали домашние пироги — и пудра эта ассоциировалась с ощущением дома, тепла, защищенности и потому сейчас вызывает похожие ассоциации.

— На трубочку, Олли, вставляешь в нос, вдыхаешь. И…

И! Вдыхаю одной ноздрей, потом другой, представляя, как дорожки через ноздри перемещаются внутрь, словно втянутые пылесосом, и медленно кружатся, как снежинки, падая вниз, оседая на внутренних органах, покрывая их белым налетом.