Сказка

Я чуть было не спросил, точно ли она уверена в том, что я слишком молод для нее, но промолчал. Во-первых, я никак не подходил на роль супруга королевы, не говоря уже о короле. Во-вторых, у меня был отец, которому требовалось поскорее узнать, что я еще жив. Была и третья причина для возвращения. Угроза, которую Гогмагог представлял для нашего мира, возможно, миновала (по крайней мере, на данный момент), но оставалась угроза, которую наш мир будет представлять для Эмписа. Если бы я остался здесь, наш мир когда-нибудь непременно узнал бы, что в этот другой мир со всеми его несметными богатствами можно попасть через обычный сарай в Иллинойсе.

— Ты был там, когда я убила своего брата. Я любила его таким, каким он был когда-то, я пыталась увидеть его таким, каким он был, но ты заставил меня увидеть монстра, которым он стал. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вспоминаю его и то, что я сделала. Я помню, чего мне это стоило. Ты это понимаешь?

— Но это было не так уж плохо, Лия. Даже хорошо. Ты ведь спасла королевство, и не для того, чтобы стать королевой. Ты спасла его потому что его нужно было спасти.

— Так и есть, и ложная скромность нам не требуется после всего, что мы пережили вместе, но ты все еще не понял. Видишь ли, я знала, что Губитель Летучих был моим братом. Клаудия рассказала мне об этом много лет назад, и я обвинила ее во лжи. Пока я с тобой, я всегда буду знать, что должна была сделать все это раньше. Меня удерживала прежде всего эгоистичная потребность любить его память. Пока королевство страдало, я кормила своих гусей, ухаживала за своим садом и жалела себя. Ты… Прости, Чарли, но когда я вижу тебя, я вижу свой позор. Вижу, что я отсиживалась на ферме в то время как моя земля и мой народ медленно гибли вокруг меня. И все это время я знала.

Она плакала. Я потянулся к ней. Она покачала головой и отвернулась, как будто не могла видеть, как я смотрю на ее слезы.

Я сказал:

— Только что, когда ты пришла, Лия, я думал о плохом поступке, который я совершил. Постыдном. Можно тебе про него рассказать?

— Если хочешь. — сказала она, все еще не глядя на меня.

— У меня был друг, Берти Берд. Хороший товарищ, но не очень хороший друг, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я пережил трудное время после смерти моей матери. Мой отец тоже переживал плохие времена, но я не очень задумывался о его проблемах, потому что был всего лишь ребенком. Все, что я знал, это то, что он был мне нужен, а его рядом не было. Думаю, ты должна это понимать.

— Ты же знаешь, что я понимаю, — сказала Лия и отпила еще чаю. Она почти опустошила кувшин, а он был большим.

— Мы совершили немало плохих поступков, Берти и я. Но тот, о котором я думал… Там был парк, через который мы обычно срезали путь домой из школы. Кавана-парк. И однажды мы увидели там калеку, который кормил голубей. Он был в шортах, а на ногах у него были большие скобки. Нам с Берти показалось, что он выглядит по-дурацки. Берти называл его «Робо-Чувак».

— Я не знаю, что это та…

— Не бери в голову. Это неважно. Просто он был калекой, сидел там и наслаждался солнцем. Мы с Берти посмотрели друг на друга, и Берти сказал: «Давай стащим его костыли». Я думаю, это была та самая зараза, о котором ты сказала. Зло. Мы выскочили и забрали их, он кричал нам, чтобы мы их вернули, но мы этого не сделали. Вместо этого мы отнесли их на край парка и бросили в утиный пруд. Берти бросил один, а я другой. И все время смеялись. Мы бросили костыли калеки в воду, и как он вообще добрался домой, я не знаю. Они там плавали, а мы смеялись.

Я налил ей остатки чая. Его хватило только на полстакана, и это было хорошо, потому что руки у меня дрожали, а из глаз текли слезы. Я не плакал с тех пор, как жалел своего отца в Глуби Малейн.

— Зачем ты мне это рассказал, Чарли?

Я не знал этого, когда начинал — я думал, что это та история, которую я никогда никому не расскажу, — но теперь понял.

— Я украл и твои костыли. Все, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что мне нужно было это сделать.

— Ах, Чарли, — она коснулась моей щеки. — В любом случае ты не мог бы быть счастлив здесь. Ты не из этого мира, ты другой, и если ты не вернешься в ближайшее время, ты поймешь, что не сможешь больше жить ни там, ни там, — она встала. — Я должна идти. Нам еще многое нужно сделать.

Я проводил ее до двери. В восьмом классе мы на уроке английского языка изучали хайку[251], и тогда мне вспомнилось одно из них. Очень нежно я прикоснулся пальцем к ее покрытому струпьями рту.

— Когда есть любовь, шрамы так же красивы, как ямочки на щеках. Я люблю тебя, Лия.

Она коснулась моих губ так же, как я ее.

— Я тоже тебя люблю.

Она выскользнула за дверь и исчезла.

5

На следующий день пришли в гости Эрис и Джая, обе в комбинезонах и больших соломенных шляпах. Все, кто работал на улице, теперь носили шляпы, потому что солнце светило каждый день, словно компенсируя годы облачности, а кожа у всех — а не только у тех, кто провел долгое время в темнице, — была белой, как рыбий живот.