Сказка

Это было правдой, но, оглядываясь назад, я понял, что это не совсем так. Иметь дело с сердитым и замкнутым мистером Боудичем было трудно. По правде говоря, почти невозможно. Я бы тоже не смог, если бы не дал обещание Богу (Богу в моем понимании, как говорили члены той группы «Анонимных Алкоголиков», в которую входил мой отец). И вообще никогда бы не узнал о нем, если бы он не упал и не сломал ногу. У него не было ни жены, ни детей, ни друзей. Он был одиночкой и скопидомом, парнем, который хранил в своем сейфе ведро золотых гранул и любил свои старые вещи: мебель, журналы, телевизор, антикварный «студебеккер» на складе. По его собственным словам, он был трусом, который приносил подарки вместо того, чтобы вмешаться и исправить дело. Если судить строго — я бы не стал, но вы можете, — он был немного похож на Кристофера Полли. То есть на Румпельштильцхена. Это не то сравнение, которое я хотел бы привести, но удержаться от него трудно. Если бы я не пришел, и, если бы он не любил свою собаку, мистер Боудич так бы и умер в своем доме на вершине холма, никем не замеченный и не оплаканный. И проход между мирами, который некому бы было охранять, наверняка был бы обнаружен. Неужели он никогда не думал об этом?

Лия смотрела на меня, вертя на пальце кольцо с печаткой и улыбаясь своей кривой улыбкой.

— Он был хорош сам по себе? Или это ты сделал его хорошим, принц Чарли?

— Не называй меня так, — попросил я. Если я не мог быть ее принцем, я не хотел быть ничьим. И это не был мой выбор. Мои волосы снова потемнели, а глаза вернули свой первоначальный цвет.

Она поднесла руку ко рту, потом заставила себя снова опустить ее на колени.

— Хорош сам по себе, Чарли? Или ты был милостью, которой одарили его высшие боги?

Я не знал, что ей ответить. Большую часть своего пребывания в Эмписе мне казалось, что я старше, чем был, а иногда и сильнее, но теперь я снова чувствовал себя слабым и неуверенным. Увидеть мистера Боудича без смягчающего фильтра памяти было шоком. Я вспомнил запах того старого дома на Сикамор-стрит, 1, пока я его не проветрил: кислый и пыльный. Заброшенный.

Она спросила, и не без тревоги:

— Ты ведь не ездил на этих часах, не так ли?

— Нет, просто прокатил Радар, и она помолодела. Но я почувствовал его силу. Могу я задать тебе вопрос?

— Да, конечно.

— Золотая платформа. Мы поднялись на ней, чтобы спуститься вниз. Вниз по этой винтовой лестнице.

Легкая улыбка — все, на что она была способна.

— Мы справились. Это было рискованно, но мы справились.

— Лестница между стенами вела прямо в тот подземный зал?

— Да. Элден знал два пути. Тот, которым мы прошли, и еще один из маленькой комнаты с одеждой. Могли быть и другие, но, если и были, он мне их никогда не показывал.

— Так зачем же мы проделали такой долгий путь? — «и чуть не упали», но этого я не сказал.

— Потому что, как мне сказали, Губитель Летучих не может пройти самостоятельно больше нескольких шагов. Это делало лестницу между стенами более безопасной. Я не хотела рисковать, являясь на его вечеринку, но в конце концов выбора у нас не оказалось.

— Если бы мы не остановились в апартаментах Верховного лорда… Йота, возможно, был бы жив!

— Мы сделали то, что должны были сделать, Чарли. Ты был прав насчет этого, а я неправа. Я ошибалась во многих вещах. Мне нужно, чтобы ты знал это, и нужно, чтобы ты знал кое-что еще. Я теперь уродлива от носа и ниже…

— Ты не…

Она подняла руку.

— Тсс! Ты видишь меня глазами друга, я люблю тебя за это и всегда буду любить. Другие этого не делают и не будут делать. И все же, как королева, я должна буду выйти замуж до того, как стану слишком старой. Уродина я или нет, найдется много желающих обнять меня, по крайней мере, при выключенном свете, и поцелуи не нужны, чтобы произвести на свет наследника. Но мужчины, которые прокатятся на солнечных часах, даже на один оборот, не могут иметь детей. И женщины тоже. Солнечные часы дают жизнь, но они и отбирают ее.

Это, как я думаю, в значительной мере объясняло отсутствие маленьких Боудичей.

— Но Петра…

— Петра! — она презрительно рассмеялась. — Все, чего хотела Петра, — это быть королевой развалин, оставленных моим братом. И она все равно была бесплодна, — вздохнув, она выпила, опустошив свой бокал и налив другой. — Она была безумной и жестокой. Если бы Лилимар и Эмпис попали ей в руки, она бы каталась на этих часах снова и снова. Ты же видел, какой она была.

Я видел. И почувствовал это. И все еще чувствовал, хотя ее яд вышел из моей раны, и боль сменилась сильным зудом, который, как клялась Дора, со временем пройдет.

— Элден был другой причиной, по которой я так долго не приходила к тебе, Чарли — хотя мысли о тебе никогда не покидали меня и, думаю, никогда не покинут.