Сказка

— Не пытайся сделать то же, — пропыхтел Глаз, — или они будут хлестать тебя, пока не истечешь кровью.

— А почему ему это сходит с рук?

— Потому что они знают, что он не может долго бегать, вот почему. Он ведь Бесполезный. Но он целый, и без него они вернулись бы к тридцати.

— Не понимаю, как… Я имею в виду, когда начнутся игры, если они когда-нибудь начнутся… как они могут быть уверены, что он… Ну то есть, что он будет драться.

— Они и не уверены, — сказал Глаз, и я уловил в его голосе странную нотку, которая могла быть сочувствием. Или, может быть, чувством товарищества. Дело было не в том, что ему нравился Хейми — еще меньше ему нравилась ситуация, в которой мы оказались.

— У тебя еще не перехватывает дыхание, детка? Еще круг, и я плюхнусь на скамейку запасных вместе с Бесполезным, и пускай они лупят меня своими палками сколько угодно.

Я хотел было сказать ему, что много занимался спортом, но тогда он мог бы меня спросить, каким именно, а я даже не знал, во что играли на этом большом зеленом поле.

— Я поддерживал форму. По крайней мере, пока не пришел сюда. И зови меня Чарли, а не «деткой», ладно? «Детками» нас называют эти.

— Пусть будет Чарли, — Глаз ткнул большим пальцем в Хейми, уныло притулившегося на скамейке. — Этот лузер — просто тело. Пушечное мясо.

Только он не говорил слов «лузер» и «пушечное мясо». Мой разум подставил их вместо сказанных им так же быстро, как раньше.

— Им понравится, что поединок с его участием закончится быстро.

«Как номер один против номера шестнадцать в Большом танце НССА»[219], - подумал я.

Мы снова приближались к вип-ложе, и на этот раз я смог получше разглядеть тех хорошо одетых целых людей, что наблюдали за нами. Конечно, когда не болтали друг с другом, потому что любая чушь, которую они обсуждали, была для них важнее, чем какие-то оборванцы, с пыхтением бегающие внизу. Мы были для них просто предлогом, чтобы собраться вместе, как для школьников, пришедших посмотреть футбол по телевизору. Большинство других бежали сзади, а двое — Дабл и парень по имени Янно — присоединились к Хейми на скамейке запасных.

— Сколько их там?

— Кого? — Йота теперь тоже задыхался, но я все еще был на кураже. — Дружков Элдена? — он выделил слово «дружков», как бы заключив его в кавычки. — Не знаю. Двадцать или, может, тридцать. Может быть, немного больше. Эта стерва ими командует, потому что она фаворитка Губителя.

— Петра?

— Да.

— И это все?

Прежде чем он успел ответить, мой старый друг Аарон вышел из прохода под вип-ложей, размахивая своей палкой, как дирижер, начинающий первый номер концерта

— Хватит! — крикнул он. — Заканчивайте!

Йота побежал к столу в центре поля, я присоединился к нему. Большинство узников пыхтели и отдувались. Джая и Эрис наклонились, положив руки на колени, чтобы восстановить дыхание. Потом присоединились к остальным вокруг стола, на котором стояли маленькие чашечки. Я опустошил одну и поставил ее на место. Это была вода, но с чем-то кислым и приятным. Мое дыхание еще не сбилось, но, выпив эту маленькую чашечку, я почувствовал, как оно выравнивается.

Считая Аарона, теперь на поле было пять ночных солдат, стоявших полукругом перед нами. Еще двое охраняли важных персон. Тех, кто наблюдал с парапетов, было легко сосчитать из-за их ярко-голубых аур: двенадцать. Это означало всего девятнадцать, что, как я думал, примерно составляло тот отряд, который преследовал меня и Радар, когда мы бежали к воротам. Двадцать, когда я добавил к ним Келлина, который либо отсутствовал здесь, либо наблюдал из какого-то укрытия. Это все? Если так, то заключенных действительно было больше, чем охранников. Я не хотел спрашивать об этом, потому что Аарон, казалось, следил за мной.

— Хорошая пробежка! — пропыхтел Стакс.

— Лучше, чем секс! — тут же подключился Фремми.

— Кроме как с тобой, — сказал Стакс.

— Да, — согласился Фремми, — я могу хорошо тебя отыметь.

Я потянулся за второй чашкой, и один из охранников ткнул в мою сторону палкой.

— Не-не, детка, только по одной для клиента.

Конечно, «по одной для клиента» было совсем не тем, что он сказал.

2

Потом началось игровое время, которое в целом было менее жестким, чем футбольная тренировка. Так было почти до самого конца.

Сначала появились мячи. Их было шестнадцать в трех пакетах. Они напоминали пляжные, но были покрыты серебристой пленкой, которая утяжеляла их. Как я думал, это было настоящее серебро. Я мог видеть на их поверхности свое искаженное отражение: грязное лицо, грязные волосы. Я решил, что не стану мыть голову, какой бы грязной она ни казалась. Конечно, я не считал себя каким-то «обещанным принцем», который пришел всех спасти, я не мог спасти даже себя, но никак не хотел выделяться. Я видел дворцовую камеру пыток и не имел никакого желания оказаться там.