Сказка

В течение моей первой недели в подземелье я примерно следил за временем, но после потерял ему счет. Думаю, что нас водили на стадион каждые пять или шесть дней, но по большей части это были просто тренировки, а не кровавые игры. Единственным исключением был случай, когда Янно (извините, что продолжаю называть все новые имена, но вы должны помнить, что кроме меня там было тридцать узников) слишком сильно замахнулся своей палкой на Эрис. Она пригнулась, он потянулся вслед за палкой и вывихнул плечо. Это меня не удивило. Янно, как и большинство моих товарищей, с самого начала никогда не был тем, кого можно назвать типом Дуэйна Джонсона[223], и то, что он большую часть времени сидел взаперти, не прибавило ему ни сил, ни ловкости. Я упражнялся в своей камере, но мало кто из остальных делал это.

Другой узник, Фрид, вылечил плечо Янно, когда нас вернули в раздевалку. Он велел ему не двигаться, схватил за локоть и дернул. Я услышал лязг, когда плечевой сустав Янно встал на место.

— Это было здорово, — сказал я, когда нас вели обратно в Малейн.

Фрид пожал плечами.

— Раньше я был врачом. В Цитадели. Многие годы назад.

Только «годы» — не то слово, которое он сказал. Я знаю, что говорил это раньше, и вы знаете, что говорил, но мне нужно объяснить — по крайней мере, попытаться, — почему у меня ничего до конца не укладывалось в голове. Я всегда слышал слово «годы», но когда я задавал вопросы об Эмписе и использовалось это слово, каждый раз казалось, что оно означает разный промежуток времени. Я пытался сложить головоломку истории Эмписа долгие недели (и с немалыми стараниями), но так и не получил четкой временной шкалы.

На папиных собраниях «Анонимных Алкоголиков» новичкам советовали вынуть вату из ушей и засунуть ее в рот; учитесь слушать, чтобы вы могли чему-то научиться, говорят они. Иногда я задавал вопросы, но в основном держал уши открытыми, а рот закрытым. Мои товарищи отвечали (потому что больше делать было нечего), спорили о том, когда случилось то-то и то-то (и случилось ли это вообще), передавали истории, которые им рассказывали их родители, бабушки и дедушки. У меня начала формироваться картина, туманная, но хоть как-то понятная.

Когда-то, давным-давно, монархия здесь была настоящей монархией с настоящей армией и, насколько я понял, даже с флотом. Примерно такой, я полагаю, была Англия во времена Якова, Карла и Генриха со всеми его женами. Эти древние короли Эмписа — не могу сказать, правили ли здесь когда — нибудь королевы, это так и осталось для меня загадкой, — предположительно, были избраны высшими богами. Их власть была непререкаемой. Их самих считали чуть ли не богами, и, насколько я знал, так оно и было. Неужели трудно поверить, что короли (и, возможно, члены их семьи) могли летать по воздуху, сражать врагов насмерть грозным взглядом или исцелять болезни прикосновением в стране, где жили русалки и великаны?

В какой-то момент правящей династией стали Галлиены. По словам моих товарищей по заключению, это было — как вы уже догадались — много лет назад. Но с течением времени, думаю, через пять или шесть поколений, Галлиены начали ослаблять свою королевскую хватку. Во времена, предшествовавшие появлению серости, Эмпис был монархией только номинально: королевская семья по-прежнему имела большое влияние, но уже не была началом и концом всего. Была утрачена Цитадель. Док Фрид сказал, что ею руководил совет из семи человек, и членов этого совета избирали. Он говорил о Цитадели так, как будто это был большой центр, но у меня сложилась картина маленького богатого городка, который процветал благодаря торговле между Прибрежьем и Лилимаром. Возможно, другие города или княжества, такие как Деск и Уллум (по крайней мере, до того, как Уллум стал религиозным центром), были примерно такими же, каждый имел свои особенности, и жители каждого занимались своими делами.

Узники, большинство из которых стали моими друзьями — что осложняла их вера в то, что я был или мог быть каким — то волшебным принцем, — довольно мало знали о Лилимаре и дворце, не потому, что это был большой секрет, а потому, что у них были свои собственные жизни и города, о которых нужно было думать. Они платили дань королю Яну (хотя многие думали, что его зовут королем Джемом, как тот джем, что намазывают на хлеб), потому что требуемые суммы были разумными, и потому что армия — к тому времени значительно сокращенная и переименованная в королевскую гвардию — охраняла дороги и мосты. Уважением пользовались также люди, которых Том называл конными шерифами, а Аммит — посессорами (так я это услышал). Монархии жители Эмписа тоже отдавали дань уважения, потому что Ян был — та-дам! — король и потому, что люди склонны делать то, чего требует от них традиция. Вероятно, они немного ворчали, как всегда делают люди, когда им приходиться расставаться с деньгами, а потом забывали об этом, пока снова не наступало 15 апреля — время уплаты налога.